Сводный монстр (СИ)

— А я уже все привез. Можем вместе нарезать.

— О, наверное тяжело вставать в такую рань. — Я похолодела при мысли о том, что хлеб братец решит повесить на меня.

— Я привык, — пожал плечам Томас и поздоровался с молодой девушкой, что зашла и, коротко кивнув нам, прошла к кофе-машине, не забывая оглядывать меня с любопытством.

— Это Катарина, наша горничная, — пояснил парень, понизив голос. — Обычно после завтрака постояльцы уходят кататься, и она приступает к своим обязанностям. Иногда я и ей помогаю, когда она совсем в мыле.

На Катарине серая скромная форма с белым фартучком, юбка до колен, но лицо вопиюще накрашено, а губы поведены бордовой помадой. Она снисходительно смотрела на меня, и, поняв внезапно, что слишком ее рассматриваю, я поспешно отвернулась.

Макс так и не пришел, и мы принялись за работу. На Томасе тоже была простая одежда: джинсы и клетчатая рубашка; мы оба надели передники и принялись нарезать хлеб.

В небольшие корзинки с чистыми тканевыми салфетками я укладывала куски разных сортов хлеба, пшеничные и ржаные булочки, сладкие и зерновые. Мы выносили все в просторную столовую, где укладывали на длинный узкий стол в центре.

Туда же последовали нарезки, яйца, масло и все остальное.

Волосы я убрала в короткий хвост, чтобы не мешали, пока я бегала туда-сюда. Старалась не рассматривать потягивающихся на завтрак постояльцев, чтобы ненароком не привлечь внимание к своему лицу. Но чувствовала я себя превосходно, расслабленно, поэтому особо не переживала.

Мне очень нравилась эта уютная домашняя атмосфера небольшого отеля, даже жаль, что я ни разу не приезжала сюда с родителями.

Постояльцы рассаживались за столики, и я подходила к каждому с кофейником, полного свежезаваренного кофе, и если кто-то кивал, наливала в чашку. Чайные пакетики лежали аккуратными колодами в углу в коробке, рядом горой возвышались чашки и стоял агрегат, очень похожий на русский самовар.

В огромные от пола до потолка окна било морозное солнце, Томас подходил к столикам, раскладывал на них какие-то бумажки.

— Что это? — поинтересовалась я, когда он подошел ко мне, чтобы забрать пустые тарелки. С непривычки я набрала слишком много.

— Сводка погоды на сегодня. Тем, кто катается, это очень важно. Я распечатываю каждое утро самую свежую сводку. Тут все, от температуры до количества осадков и скорости ветра. От погоды зависит, какой стиль катания сегодня выбрать, рискнуть ли на фрирайд, или лучше вообще поехать в Шпортгастайн, потому что там почти всегда безветренно, трассы скрыты деревьями.

— Ааа, — только и ответила я.

Мне становилось с каждым часом все интереснее.

— Хочешь, научу тебя кататься на доске, — предложил Томас, и я, не раздумывая, кивнула.

— Я бы попробовала. Никогда не думала, что мне будет такое интересно, но тут, смотрю, все этим болеют.

Увидев, как за столик уселся очередной постоялец, с кофейником подошла к нему, оставив Томаса, и от неожиданности замерла. На меня смотрел лучезарный блондин, один из парней, что потеряли вчера перчатку.

— О, доброе утро! — Он тут же узнал меня, обрадовавшись. — Вы тут работаете?

— Да, — я не выдерживаю и улыбаюсь ему. — Желаете кофе?

— Да, буду признателен, — кивает он. — Меня, кстати, зовут Эрвин. А вас?

— А я Вера.

— Приятно познакомиться, Вера. Я очень рад, что мы с вами снова встретились, — хитро прищуривается он. — Я только пару дней назад приехал, покататься. Каждый год здесь останавливаюсь, но вас вижу впервые.

— Потому что я здесь впервые, — пояснила. — Я сама только вчера прилетела.

— И как тебе? Ничего, если я на «ты»?

— Конечно. — Он был примерно моего возраста, «выкать» было бы странно. — Пока все нравится.

— На чем катаешься? — Опять этот вопрос, и я признаюсь, что даже не пробовала.

Снова недоверчивые охи-вздохи, и он тут же предлагает научить меня.

— Was machst du? — слышится недовольный голос за моей спиной, и, повернувшись, я вижу нахмуренное лицо парня-растеряшки. Но даже недовольный он выглядит жутко красивым.

Эрвин отвечает ему что-то на немецком, но пристальный взгляд парня целиком и полностью прикован ко мне. А я в очередной раз жалею, что ни черта не понимаю, о чем они.

— Желаете кофе? — вежливо предлагаю я ему на английском, указывая на кофейник.

На его лице появляется наглая насмешка, и парень тут же перестает мне нравится. Что за щегол малолетний?

— Издеваешься? — насмешливо произносит он на русском, и я в ужасе пячусь от него, узнав этот ненавистный голос.

— Макс?! — громко крякнула я на всю гостиную. На нас обернулись люди.

Погодите-ка. Этот смазливый юнец и есть мой грозный сводный брат, которого я боюсь?

Начинаю громко и невежливо ржать, увидев недоуменный взгляд Эрвина, хохот усиливается до гомерического.

Холодно-синие глаза братца смотрят с недовольным презрением, на бледном лице выступил розовый румянец. Смутился, птенчик!

Потом меня вдруг осеняет, что этот «юнец» умудряется управлять отелем, пусть и небольшим, и я резко умолкаю.