Сводный Тиран

— Не волнуйтесь, Валерия, я уже знаю. Ивашов заходил сегодня утром и рассказал мне про твой ноутбук. Сдадите на следующей неделе.

— Что? — лепечу я, поднимая взгляд на преподавателя.

Он поднимает вопросительную бровь.

— Я говорю все хорошо, сдадите на следующей неделе, а вы говорите что?

Вот блин.

— Нет, ни чего, я поняла. Прости.

Я качаю головой, смущаясь и стыдясь.

Если бы не Костя, я бы не оказалась в этой дурацкой ситуации. Поправив сумочку на плече, я делаю шаг назад и бормочу слова благодарности, прежде чем покинуть аудиторию. Не задерживаясь ни где, я иду прямо к своей машине и еду домой. Я пытаюсь позвонить отцу еще пару раз, надеясь, молясь, что его телефон снова включен, но получаю все тот же монотонный компьютерный автоответчик.

Я бью рукой по рулю, слезы начинают катиться и глаз от разочарования. Он — все, что у меня осталось. Последний человек на этой планете, которому я не безразлична, а я ничего не могу сделать, чтобы помочь ему. Интересно, что он сейчас делает, где он? Есть ли где ему остановиться? Я знаю, что он взрослый, но я не могу не волноваться за него.

Я чувствую слезы на моем лице, но когда я подъезжаю к дому, я вытираю глаза и привожу себя в порядок. Когда я вхожу в дом, радостный смех заполняет пространство, а я крепче сжимаю в руках свой сумку. Их смех действует мне на нервы, и я срываюсь.

— Что смешного? — спрашиваю я, ломающемся голосом.

Они оба стоят на кухне, мама у плиты, готовит, а Александр Геннадьевич в стороне, в его руке стакан, наполненный коричневой жидкостью.

— Ничего.

Она смотрит на меня, улыбаясь.

Она улыбается, а я киплю внутри. Почему всегда кажется, что она и Александр Геннадьевич получают именно то, что хотят, в то время как все вокруг страдают?

— Как ты можешь быть такой счастливой?

Горький гнев закипает во мне, наполняя мои вены ядовитой злостью.

— А почему ей не быть счастливой? — говорит дядя Саша, и я перевожу свой холодный взгляд на него, кислота обжигает мое горло.

Действительно, почему ей не быть счастливой?

— Ну, лично я вижу больше причин погрустить, начиная например, с пропажи моего отца, о чем никто из вас, похоже, не беспокоится, — выплевываю я, оскалив зубы.

Дядя Саша прищуривает взгляд и вместо ответа отпивает из своего стакана, который, похоже, хочет бросить мне в голову.

Мама, конечно, вздыхает, ее глаза увеличиваются от удивления, как будто я дала ей пощечину.

— Я устала от твоего отношения. Я пыталась быть понимающей, но…, — начинает она, но я не даю ей возможности закончить ту нелепую чушь, которую она собиралась придумать. Интересно, она вообще верит в то, что говорит?

— Вы оба это сделали. Я показываю пальцем на свою мать, а затем на ее избранника. — Это ваш эгоистичный выбор вбил клин в ваши семьи. Если бы вы не трахались друг с другом, возможно, наши семьи были бы целы. Может быть, мой отец не пропал бы без вести, а я не сидела бы в этой пыточной камере.

Я уже не в гневе, а скорее в убийственной ярости.

— Лера! — мама повышает голос, как будто я ребенок, ее лицо бледнеет от произнесенной мной правды.

До сих пор я никогда не высказывалась по той ситуации, но с меня хватит, настолько хватит, что мне уже все равно, что со мной будет. Выставьте меня на улицу, заберите все это. По крайней мере, когда все закончится, все будут на своих местах. Я поворачиваюсь на каблуках и покидаю кухню.

— Ты не будешь так разговаривать со своей матерью, не в моем доме, — кричит дядя Саша догнав меня, и я не могу удержаться, оборачиваюсь, поднимаю руку и отпихиваю его.

Если он думает, что может пытаться учить меня, то он сильно ошибается. Я лучше прыгну с крыши дома, чем позволю ему меня воспитывать.

— Пошел ты, Александр Геннадьевич, — усмехаюсь я, желая вытереть пол его лицом, но вместо этого отворачиваюсь и иду вверх по лестнице в свою комнату, захлопывая дверь с такой силой, что она дребезжит.

Сумочку, я бросаю в угол на стул и снимаю надоевшие туфли. Затем я падаю на матрас и желаю, чтобы он проглотил меня целиком.

Слезы начинают падать без разрешения, и всхлип вырывается из моих губ, нарушая тишину вокруг меня. Одиночество. Всегда одна. У меня нет никого и ничего, матери на меня наплевать, отец пропал, а Костя… Зажмурив глаза, я пытаюсь забыть о нем. О его запахе, о том, как его тело прижималось к моему, и о его словах.

Я люблю тебя.

Я никогда не скажу ему, никогда, но я тоже люблю его.

Глава сорок четвертая

Он…

Мои пальцы пульсируют, а глаза просто горят, но я наконец-то закончил доклад по истории для нее. Многие думают, что я тупой и что я не могу отличить задницу от головы, но это не так. Я просто не проявляю себя. Пролистывая свежеотпечатанные листы бумаги, я пересчитываю их, проверяя, все ли на месте, прежде чем скрепить их степлером. Я бы никогда не вложил столько труда в свою собственную работу, но для нее, я не спал почти до полуночи, чтобы закончить. Препод дал ей неделю, но я хочу, чтобы она об этом не вспоминала.