Сводный враг

Наверное, я самая ужасная в мире дочь. Чтобы дотянуться до цветов, мне нужно всего лишь вытянуть руку, но я не спешу. Прищурив глаза, я смотрю на Покровского. Мы все уже привыкли к тому, что он скорее откусит себе палец, чем сделает что-то для моей мамы. Но сегодня он решил нас всех удивить: Демид сдвигает вазу, бросая взгляд на маму:

— Сюда?

Мама открывает от удивления рот и тут же берет себя в руки, кивая в ответ.

Я кашляю, прикрывая губы руками. Это я от шока. Наверное, сейчас мне надо улыбнуться. Но то, что Демид первый раз в жизни повел себя по-человечески с моей мамой, еще не повод вручать ему медаль, так ведь? Я рада, что он не одернул ее. Мне приятно видеть ее удивленный взгляд. Она явно ждала от Демида только подвоха, а тут…

Черт.

Я просила его быть любезным с мамой, и он это сделал.

Вау! Офигеть просто. Он сделал это ради меня.

Я ненормальная, да? Покровский одну секунду не хамил, а у меня уже из головы вылетела его Мила и ее длинные руки. Почему? Потому что мне не хотелось думать плохо о нем? Потому что мне хотелось его оправдать? С каких пор я начала его оправдывать?

И зачем вообще я это делаю?

Знаю! Мне нравились те моменты, когда Демид был рядом. Нравилось это покалывание в груди, нравилось то, как он смотрел на меня, нравилось, когда он стоял рядом и улыбался.

Получается, я одна из тех девчонок, которой достаточно одного взгляда, чтобы сойти с ума от любви?

Я не хочу такой быть.

Я не хочу зависеть от кого-то или от чего-то. Это не для меня. Поэтому надо…

Краем глаза вижу, как мама выходит из столовой. Боковым зрением замечаю, как Покровский сразу же приблизился ко мне, стоило только нам остаться наедине.

Э-э-э.

Хочу к маме.

Конечно же, никто не дает мне убежать. Да я и шага сделать не успела, как меня уже за локоть схватили и на стул усадили.

Спасибо, блин, за мягкую посадку.

— Демид, дай пройти.

Вертит головой.

— Там твоя помощь не нужна.

— Это ты так думаешь.

Боже, ну мне даже разговаривать с этим человеком нельзя. Я ему не доверяю. За что ты так со мной?

Не обращая внимания на мои попытки встать, Демид продолжает держать меня за руку, присаживаясь напротив.

— Так, начнем с самого начала. Тебя взбесило, что я разговаривал с Милой?

Я молчу.

Жалеть потом буду, если признаюсь.

— Еля, когда не надо, твой рот не закрывается. Сейчас… Сейчас надо его открыть. Что на тебя нашло?

— Не допускаешь мысль, что я просто не хочу с тобой разговаривать? Вот бывает такое. Существуют люди, которые не хотят с тобой общаться.

— Не спорю. Но утром ты была не в их числе.

— А потом появилась Мила, и я примкнула к отряду «Покровский — враг народа». Доволен? Услышал то, что хотел услышать? Я могу идти?

— Не можешь, — самоуверенно заявляет он, еще имея наглость ухмыляться при этом. — Слушай, а это приятно, оказывается. Мне даже нравится.

— Что тебе нравится?

Нет, ну как же он меня сейчас злил.

Словами не передать.

— Твоя ревность.

Еще одна наглая усмешка.

— А вот и нет. Ты ошибаешься. С чего бы мне тебя ревновать?

— Не знаю. Ты мне скажи.

Я беззвучно фыркаю.

— Это не ревность, не мечтай. Это злость. Я на саму себя злюсь.

Демид растерянно смотрит на меня.

— И за что ты злишься на себя?

Он прикидывается, что ничего не понимает? Специально так делает? Видно же, что я сейчас взорвусь. Зачем поджигать его одну спичку?

Поджег.

Горит.

— За то, что я дура! — слишком громко выкрикиваю и тут же радуюсь, что никого кроме нас в столовой больше нет. — Придумала себе того, чего нет. За какие-то часы забыла о том, что мы с тобой ненавидели друг друга несколько лет. Расслабилась. Размечталась. Черт возьми, я поверила, что между нами что-то может быть. Наверное, даже хорошо, что пришла твоя Мила.

Позор мне, ой позор.

Щеки горят, во рту пересохло, не знаю, в какую сторону смотреть. Лучше бы я молчала.

— Она не моя Мила.

— Ну да. А при встрече вы чем планировали заняться? Собирались в песочнице поиграть? Кого ты пытаешься обмануть? Да у нее на лице все ее мысли написаны. Гадать не надо, о чем она думала.

— Да плевать, о чем думала она. Я в этот момент пытался понять, с кем ты так долго по телефону разговариваешь.

Я с удивлением смотрю на Покровского.

Такое возможно?

Симпатичная блондинка флиртует с ним, а он думает обо мне?

Стоп!

— Ты пытался перенести вашу встречу на завтра. Скажешь, что мне послышалось?

— Нет. Так не скажу. Но скажу, что Мила — журналистка.

Голос у него убедительный.

Блин. Нельзя же верить. Такая была установка.

— Журналистка. Хорошо, — пробую на вкус каждое слово.

— Не хорошо, раз ты до сих пор дуешься. Между нами ничего нет и быть не может. Насколько я знаю, она встречается с каким-то блогером. И это интервью я обещал дать еще несколько месяцев назад. Но постоянно переносил.

— Почему же?

— Потому что не знал, что сказать. Мила видела нашу драку с Тимуром и знает, из-за чего я ему врезал. Но она не стала об этом писать, взяв с меня слово, что потом я сам обо всем ей расскажу.

— О чем? Из-за чего вы подрались?

Во мне что-то надувается и лопается. Я запуталась немного.