Своенравная красавица

— Пожалуйста, закрой окно, Даррелл, и задерни занавески. Сомневаюсь, что кому-то придет в голову шпионить за нами, но то, что я намерена сказать тебе, лучше всего сохранить в тайне.

Даррелл поднял брови, однако просьбу выполнил. Когда он повернулся к ней, Черити распахнула плащ и поставила шкатулку на стол.

— Драгоценности твоей матери, Даррелл, и Элисон, — просто сказала она. — Они были оставлены на мое попечение. Вот ключ.

Она вынула ключ из кармана и протянула его Дарреллу, но он не тронулся с места. Переводя непонимающий взгляд с нее на шкатулку, мужчина сказал, запинаясь:

— Но... как же... Драгоценности ведь пропали... вместе со всем остальным, когда круглоголовые разграбили Конингтон.

Черити покачала головой:

— Чтобы этого не случилось, леди Конингтон велела мне спрятать драгоценности. Знал только мистер Партридж, остальные думали, что их продали, чтобы собрать средства для короля.

Она коротко поведала Дарреллу о той ночи, когда спрятала драгоценности, и о том, что еще несколько недель назад они лежали в тайнике в полуразрушенной башне.

— Надо было рассказать тебе о них в первую очередь, а то видишь, как получилось, — заключила она виновато. — После несчастья с дядей у меня возможности не было. Но прошу тебя, поверь, я нашла бы способ передать их тебе до твоего отъезда из Девоншира.

Она опять протянула ключ, на этот раз Даррелл подошел к ней, но вместо того, чтобы взять ключ, сжал в своих ладонях ее руку и засиял улыбкой.

— Ты вообразила, что я могу допустить хоть на мгновение, что ты не сделаешь этого? — сказал он нежно. — Моя дорогая маленькая сестренка, я слишком хорошо тебя знаю.

Черити смотрела на него, ее темные глаза были серьезны, в них плескалась тревога.

— Я не собиралась тебя грабить, но совесть меня все равно грызет, потому что я не могу забыть те тяжкие, жестокие вещи, что наговорила тебе в тот день у реки. Даррелл, сможешь ли ты простить меня?

— Простить тебя — за то, что ты раскрыла мне правду? — откликнулся он покаянно. — Мне следовало бы благодарить тебя за это! А, не стану отрицать, я разозлился! — Легкая улыбка заиграла на его лице. — Никогда в жизни я не был так зол на тебя. Но потом, поостыв, осознал справедливость твоих слов. Наверное, я понимал это и тогда, но не имел ни малейшего желания посмотреть в зеркало, которое ты держала передо мной.

— Я понятия не имела, что ты надумаешь все-таки жить здесь, — помедлив, произнесла Черити. — Каждый день я боялась услышать, что ты готов к отъезду.

— Я хотел приехать сказать тебе, но тут как раз твоему дяде стало хуже, и Джонас явился домой, а когда он рядом, я за себя не ручаюсь. Я думал, ты поймешь, что я остаюсь, как только услышишь про Дауэр-Хаус.

Черити огляделась вокруг. Дауэр-Хаус был построен в то же время, что и главный дом, и в том же стиле, но только в уменьшенном масштабе. Комната, в которой они находились, была обшита от пола до лепного потолка дубовыми панелями, обставлена тяжелой дорогой мебелью, вокруг камина каменные колонны, украшенные искусной резьбой. Однако даже при свечах видно было, что шторы и подушки на диване возле камина обветшали и побиты молью, и вообще чувствовалась затхлая атмосфера пустого и неухоженного дома. Даррелл нахмурился, проследив направление ее взгляда.

— Сейчас это еще мало похоже на дом, — согласился он, — но о чем речь, я должен быть благодарен судьбе, что у меня есть крыша над головой, настоящий дом, хоть и запущенный, но мой собственный. Если бы Джонас тогда осмотрелся и разрушил его тоже, мне действительно пришлось бы несладко.

— Это хороший дом, — твердо сказала Черити. — Конечно, не дворец, как Конингтон, но если его привести в порядок, в нем будет приятно и удобно жить. Вот увидишь!

— В данный момент я могу только сделать его обитаемым, не более того. Я не могу особенно тратиться. А то, что у меня есть, должно быть вложено в самое важное — в единственное мое достояние. — Он показал на стол с бумагами, прибавив с печальной усмешкой: — Каждый вечер я сижу здесь, верчу так и эдак, изыскиваю способ заставить одну золотую монету работать за две. Как бы я хотел, чтобы бедняга Ник Халлетт или старик Партридж помогли мне советом. За четыре года солдатчины я стал непригоден для мирных занятий.

— Ты что-нибудь придумаешь, — улыбнулась Черити, — да и драгоценности облегчат твою задачу, правда?

Она подошла к столу и вставила ключ в замок шкатулки. Поначалу ключ не хотел поворачивался в проржавевшем замке, но Черити сумела с ним справиться и подняла крышку. Золото и драгоценные камни, чуть запыленные, мерцали в неверном свете свечей, Черити и Даррелл стояли бок о бок, глядя на них.

— Завещание твоей матери, Даррелл, — тихо произнесла Черити после продолжительного молчания. — Это было всего за неделю до ее смерти. Она позвала нас с Элисон к себе и сказала, что нужно спрятать драгоценности. Никто из нас не предполагал тогда, каким мудрым и своевременным окажется ее решение.