Своеволие философии

Фридрих Ницше опасный мыслитель, выстроивший свою жизнь как безжалостный эксперимент над собой. Верный своей юношеской формуле: «Продуктом деятельности философа является его жизнь (прежде, чем его произведения)», – Ницше выбрал жизненным кредо интеллектуальную честность. Он один из немногих, кому хватило мужества избежать изъянов лукавства и лицедейства как в личной судьбе, так и в своих книгах. Экзистенциальный опыт одиночества, болезни, безумия Ницше был задан его основным жизненным инстинктом – «обретением себя», реализованным через неутомимое восхождение к себе, уход от себя бывшего к себе становящемуся. Тексты Ницше провокативны и пластичны, поэтому плохо поддаются интерпретации и рационализации. Попытки фальсификации его текстов обречены на неудачу, поскольку цель его философствования – разоблачение привычных предрассудков, принимаемых в интеллектуальном обиходе за истины, расшатывание устоявшихся систем нравственных координат, переворачивание с ног на голову житейских очевидностей. Пронзительная психологическая точность образов, безупречный вкус к символизации повседневности и мастерство мифотворца, столь притягательные для художников и соблазнительные для идеологов всех мастей (от религиозных символистов и марксистов, до национал-социалистов и традиционалистов), не раз переиначивали и калечили посмертную судьбу философа, уходя в прошлое и оставляя Ницше будущему. Ницше сделал все для того, чтобы читатели не строили иллюзии на его счет: «я не тот, за кого вы меня принимаете», – писал он не раз своим друзьям: не профессор филологии, не литератор, не преподаватель, не ученый, не немец, не антисемит, не юдофил, не «вольный дух», не христианин, не антихристианин…

Мысль Ницше подобна горному энгадинскому ручью в полуденный зной – чеканно-звонкая, отрезвляюще студеная, она обжигает свежестью, сводя скулы до судорог и дразня невозможностью испить ее до конца, утолив все растущую жажду. В беспрерывной игре смыслов и образов, речь Ницше ускользает, разлетается веером искрящихся брызг, оставляя путника с обожженными ладонями и стремлением исступленно припадать к ручью. Опасна ледяная вода в жаркий день: можно надолго потерять собственный голос… Мысль Ницше жива своим движением. Тех, кто изловчится зачерпнуть поглубже, чтобы поймать, остановить и забрать ее себе, ждет беда: в его ладонях останется муть речного дна, в которой можно разглядеть лишь собственное изображение.