Свой человек на небесах

Хотя, судя по предыдущим выходкам медсестры, она — женщина неумная и недалекая. А потому наверняка спрятала покражу где-то поблизости. Судя по всему, в своем письменном столе. Он стоит в кабинете, где хранятся лекарства. Дверь в него всегда открыта. Конечно, нехорошо тайком рыться в чужом столе. Ведь это почти то же самое, что воровать… И как только Нина вернется в Михайловск, она на первой же исповеди покается в том, что совершила столь неблаговидный поступок. Однако это было необходимо для того, чтобы обличить воровку. Да и книги жаль. Отец Алексий поймет Нину и отпустит ей этот грех. А Бог простит — ведь она действовала из благих побуждений. Разве это не так?

Теперь остается дождаться ночи. Вечером персонал больницы разойдется по домам. А пациенты улягутся спать. Тогда никто не помешает Нине спуститься вниз и заняться поисками украденной книги. Она не намерена пасовать перед медсестрой-интриганкой! Она выведет эту стерву на чистую воду!

* * *

Сидя на кровати, Нина чутко вслушивалась в звуки, доносившиеся снизу: шаги, голоса, хлопанье дверей. Наконец все стихло. Нина посмотрела на часы: было около одиннадцати вечера. Однако на всякий случай девушка решила подождать до полуночи. Как говорится — береженого Бог бережет.

Едва часовая и минутная стрелки ее часов сошлись на цифре 12, Нина на цыпочках прокралась к двери и осторожно приоткрыла ее… Но тут же испуганно захлопнула вновь: по полу, возле самого порога, с противным писком прошмыгнула подозрительная хвостатая тень… Некоторое время Нина не решалась снова выглянуть в темный коридор. Пока, наконец, не успокоила себя: ведь это четвероногое существо само ее боится! Набравшись храбрости, девушка чуть-чуть приоткрыла дверь, потом смело распахнула ее настежь: на сей раз коридор был пуст. Теперь нужно пройти по нему до самой лестницы, ведущей вниз, и спуститься по ней в больничный коридор. Но как она отыщет дорогу в темноте? Разумеется, можно оставить эту дверь открытой — вон как светло сейчас в коридоре! Но что, если в то время, когда Нина будет заниматься поисками украденной книги, к ней в комнату в поисках съестного проберется мышь или (бр-р…) крыса? Нет, лучше не рисковать и идти на ощупь. Конечно, это страшновато. Но ведь в коридоре — ни души. В это время все обитатели больницы мирно спят и видят сны. Лишь ей одной сейчас не до сна…

Перекрестившись, Нина вышла за дверь и прикрыла ее. Некоторое время она стояла, раздумывая, не оставить ли на всякий случай хоть крохотную щелку? Все-таки ей будет не так страшно идти… Однако кого ей бояться? Кроме нее, здесь нет ни души. Успокоив себя этим, Нина решительно закрыла дверь и осторожно, ощупывая руками стены, а ногами — половицы, двинулась вперед в кромешной темноте.

Шаг, другой… Вот под ее ногой предательски скрипнула половица. И сердце Нины испуганно забилось — Господи, спаси и сохрани! Вот ее рука напоролась на торчащую из стены острую щепку. Но Нина не почувствовала боли — она радовалась тому, что преодолела уже половину пути.

Протянув вперед руку, девушка нащупала лестничные перила. Потом осторожно спустила вниз одну ногу, потом другую… Медленно, но верно, она сходила с шаткой лестницы, пока не преодолела и эту часть пути. Вот протянутая рука Нины коснулась дверной ручки — и перед ней открылся больничный коридор, освещенный одной-единственной лампочкой, да и то в противоположном конце, рядом с уборной. Однако сейчас он показался девушке едва ли не дворцовым залом, осиянным ослепительным блеском множества хрустальных люстр.

Нина прислушалась. Вокруг царила тишина, изредка нарушаемая лишь приглушенными звуками чьего-то раскатистого храпа. Стараясь ступать как можно тише, она подошла к кабинету Елены Васильевны. К счастью, дверь, как всегда, была не заперта. И глазам Нины предстал белеющий в темноте ряд шкафов, а за ними, в углу на стене — темное пятно сейфа. А вот и письменный стол…

Нина зажгла свет, и, опустившись на колени, начала один за другим выдвигать ящики стола и выкладывать на пол свои находки: папки, школьные тетрадки с засаленными обложками, газетный фунтик, из которого на пол посыпались черные подсолнечные семечки, несколько леденцовых карамелек, пузырек с мастикой, шариковые ручки со стерженьками и без оных, ластик, от времени затвердевший до каменной плотности, скрепки, кнопки, резинки… Вдобавок, из недр стола выбежало несколько тараканов, явно напуганных столь внезапным и дерзким вторжением постороннего в их исконные владения. Теперь в столе не осталось почти ничего. Лишь в углу самого верхнего из ящиков поблескивала пачка перевязанных черной резинкой блистеров с темно-коричневыми горошинами внутри. Взяв ее в руки, Нина прочла надпись на серебристой фольге: «Аминазин».