Свои чужие

Честно говоря, некоторое время я боялась. Тогда, в самом начале мне было страшно, что чувства чувствами, а преодолеть всю мою психосоматику, все внутреннее недоверие как к мужчинам в общем, так и к Диме в частности, будет не очень просто.

А нет.

Я будто проснулась однажды в Диминой квартире и не уезжала из неё больше. Таскала потихоньку к нему шмотку за шмоткой, пока Варламов уже через неделю этого медленного завоевания его территории не заколебался.

Ураган «Варламов» прошелся по моей квартире, устроил в ней жуткий бардак, опустошил полки в шкафу, не забыл взять с кухни мою любимую чашку и забрал из моей спальни игрушечного кота, чей нос я всегда натирала, перед тем как сесть за работу. И все это притащил к себе, разложил по полкам и подоконникам и спросил: «Все?»

Мое завоевание закончилось именно так.

И да, я иногда наезжаю к себе в квартиру – проследить за клинерами, полить цветы, забрать какую-нибудь памятную фиговину, без которой мне вдруг погрустнело, но я все равно возвращаюсь к Диме. И если первую пару недель я еще оправдывалась, что, мол, от него в студию ездить ближе – то потом я уже перестала отрицать очевидное. Мне хорошо с Димой. А ему хорошо со мной.

С той поры я почти на законных основаниях шастала на кухню, чтобы полюбоваться, как Дима моет посуду, и по старой памяти, как “тысячу лет назад”, ныряла ладошками в карманы его домашних джинс.

И да, есть посудомойка, но ведь к посудомойке так не прижмешься. И я прекрасно знаю, что Варламов моет посуду ради того, чтобы я вот так его обнимала.

Как ни парадоксально – но всему этому отсутствие штампа в паспорте не мешает.

Мне незачем его торопить и что-то от него требовать. Он рядом – уже хорошо. Он только со мной – лучше и быть не может.

Так зачем я вообще влезла с этим напоминанием, что я Диме – бывшая жена. И Дима после этой фразы замолкает и вообще выглядит каким-то слишком задумчивым.

И я, я не хочу, чтобы он морочился, совершенно, потому что это все равно ничего не изменит, и так же понятно, что мы – вместе, друг для друга, вот это все, а уж кто там кому бывшая жена – не так и важно. Настоящее – оно ведь не в штампе в паспорте заключается, настоящее – то, что между нами происходит каждый день. И сейчас – тоже.

Сейчас – мы на заднем сидении такси, вдвоем, едем в ресторан на вечеринку, и все, что я хочу, – растянуться на креслах, улечься головой на Димины колени.

– Знаешь, смотрел фильм и понял, что скучаю по Парижу, – все-таки нарушает молчание он. – Здорово было там, скажи же?

Здорово. Нет, Дима по жизни был весьма романтичен, но в Париже, весеннем и цветущем, он словил какое-то потрясающее бешенство.

Завтрак на крыше, серенада у подножия Эйфелевой башни, прогулка по Сене…

Если честно, я ловила завистливые взгляды молоденьких девочек, потому что их юные кавалеры столь безумны не были. И боже, как это меня грело, а…

– Я скучаю по Парижу только с тобой. Без тебя там будет не интересно, – честно улыбаюсь я.

– Ну, у меня аналогичная история, – Дима смеется, будто и не думал ничего иного. Так легче. Все не нужно видеть напряжение на его лице. И тепло видеть, как он слегка улыбается, пропуская между пальцами мои обрезанные рыжие пряди. Тепло пробирается в меня, истребляя все лишние мысли.

Рыжей я стала как раз в Париже. Это было странное внезапное решение, о котором я не жалею. Я так долго была блондинкой, что вдруг сменив имидж – обрезав волосы до плеч и перекрасив их в ярко-лисий, – я даже шла тогда в гостиницу с опаской.

А вдруг Диме не понравится цвет?

Вдруг слишком ярко? Или, может быть, слишком коротко?

Да-да, знаю, имидж меняют не для мужчины, имидж меняют для себя, но все-таки именно его мнения я тогда ждала с замиранием сердца.

А Диме понравилось.

А мне понравилось, в какой форме он мне выразил восторг от моей новой прически. Нашим соседям по гостинице меньше понравилось, но это уже их проблемы были. Я совестью вообще не угрызалась.

И вот вспоминаю об этом, и становится жарко, и хочется уже вернуться домой, утащить Диму в спальню и не вылезать оттуда часика полтора. В последние несколько недель я стала какая-то совсем озабоченная. Гормоны как-то совсем разыгрались этой весной.

– Может, никуда не поедем? – с надеждой спрашиваю я, и Дима на это скептически морщится. – Нет, ну правда, кто нас там ждет вообще?

– Родная, целая куча народу нас там ждет, – невозмутимо возражает он, и я вздыхаю. Да. Не хочется обижать Кирсанова, да и вечеринка в честь первого фильма – это ж как вечеринка в честь выпускного. Можно отметить потом еще десяток праздников – а вот этот вот будет один.

У ресторана и вправду дофига народу, вся съемочная группа – которую я уже по именам знаю, и даже знаю, сколько у кого детей, а кто до сих пор не замужем – нет, ничего удивительного, вот только когда я захожу внутрь – я вижу рядом с барной стойкой Эльку и…