Свои и чужие

— Для провинции нормально. Мы же здесь надолго не задержимся, сейчас поедим, и в путь.

— Да, Рама, тебе привет от Боброва.

— Ты с ним знаком?

— Мы друзья. Служили вместе.

— Отлично. Ты к нему сегодня не собираешься?

— Прямо сейчас пойду.

— Меня подожди.

Значит, просто знакомый, подумал я. Ну, Бобёр, ну разведка…

Бобров встретил нас весёлой улыбкой, похлопал меня по плечу и заметил:

— Ну вот, другое дело. Живой, здоровый, — он переглянулся с Рамой и снова обратился ко мне. — Гена, ты же города не видел, как я понимаю?

Я отрицательно помотал головой.

— Вот и сходи, прогуляйся. Магазины посмотришь, в дорогу чего-нибудь прикупишь. Кстати, белым разрешено ношение короткоствола, так что нацепи наградной, похвастайся. А мы пока с Рамой свои разговоры поразговариваем. Только без обид, сам понимать должен. А через полчаса-час я тебе стукну. Поставь ходиболтайку на восьмой канал.

— Ладно, шпиёны, — ответил я и вышел в уличную жару, на ходу переключая настройку.

Не успел я сделать и пяти шагов, как рация ожила.

— Струна Бобру.

— Струна на связи, — удивлённо ответил я.

— Проверка связи, — со смехом ответил Бобров. — Ген, ты не обиделся?

— Нет, — проворчал я. — Работай, давай, Штырлиц. Конец связи.

Город был патриархально тих и почти безлюден. На два десятка прохожих я встретил четыре полицейских патруля. Все четверо вежливо приветствовали меня кивками, я церемонно кивал в ответ. Я шёл по главной улице, мимо мэрии, представительства Ордена, полицейского участка, и дошёл до почты. Тут мне подумалось, что хорошо бы отправить телеграмму Жанне. Просто сообщить, что я добрался.

Внутри почтового отделения было пусто и прохладно. За стойкой сидела пожилая дама в пышном цветастом платье и с нежно-розовыми волосами. Она долго внимательно меня разглядывала, будто пыталась просветить насквозь, как рентгеном, затем недовольно сказала:

— Ну? Что стоите, молодой человек? Говорите, что у вас.

— Э… — я даже немного потерялся от такого бесцеремонного обращения. — Телеграмму хочу отправить.

— Слушаю, — дама замерла с карандашом в руке.

— А можно мне бланк, я лучше сам напишу.

— А что вы мне голову морочите? — недовольно сказала тётка и швырнула на стойку жёлтый бланк с логотипом в виде почтового рожка.

Я достал ручку, неторопливо и аккуратно написал: «DAGOMEA. LIMPO. BIOLOGICAL STATION. TO KARPOVITZ ZHANNA. YA V LUMUMBE. VS’O HOROSHO. SKUCHAYU. PRIVET BOBRU PEREDAL. ON ZA NAS RAD. GENA» и вернул бланк недовольной тётке. Она с минуту что-то считала, потом подняла голову.

— С вас четыре экю, сорок пять центов.

Я протянул ей пятёрку и махнул, мол, сдачи не надо. Тётка глянула на меня гораздо приветливее и, когда я уже выходил, крикнула вслед:

— Заходите к нам ещё!

Ага, сейчас, подумал я и окунулся в жару. Солнце палило и мне тут же захотелось куда-то спрятаться, например, зайти в ближайший магазин. Прямо напротив желтела нарисованными барханами вывеска. Кроме песков на ней был грубо изображён абстрактный внедорожник, чем-то похожий на военный Виллис, и чернела надпись «X’PEDISION of O’Sho. TRAVALLER SHOP». То, что надо, решил я и ввалился внутрь.

После улицы в помещении казалось темно, так что я не сразу разглядел тяжёлую москитную сетку, висящую сразу за дверью, и уткнулся в неё лицом. Отодвинув препятствие, я попал в скудно освещённое сквозь сильно тонированные стёкла помещение, заполненное манекенами в камуфляжах разных расцветок. Позади строя манекенов находились подсвеченные изнутри витрины. За стёклами было всё, кроме оружия. Ножи, от маленьких, пятисантиметровых, до больших, размером с римский гладиус, топоры, тоже выстроенные по росту и ширине. Отдельный стенд был отдан на откуп рыболовным принадлежностям. Удилищам всех мастей, блёснам, поплавкам и катушкам с леской. Рядом стояла двухместная резиновая лодка.

Только через пять минут я заметил продавца. Он, скрестив ноги, стоял, опираясь на несгораемый шкаф и с интересом за мной наблюдал. Мужчина средних лет с массивными плечами, немаленьким пивным животом и прогрессирующей лысиной. Одет он был в широкие джинсы со множеством карманов и свободную клетчатую рубашку, расстёгнутую почти до ремня. В руке продавец держал бутылку тёмного пива. Он глянул мне в глаза и с сомнением произнёс:

— Вы не охотник.

Я помотал головой.

— И не рыбак.

Я повторил жест.

— На любителя путешествий вы тоже не похожи. Скажите, за чем вы пришли, и я постараюсь это найти.

— Жарко, — коротко ответил я.

— О! — он хлопнул себя ладонью по лбу. — Тогда пожалуйста, смотрите. А если что-то вас заинтересует, я к вашим услугам. Меня зовут Патрик О’Шо.

Я кивнул и продолжил осмотр. В эту же минуту из кармана раздалось:

— Струна Бобру.

— Струна на связи, — ответил я, вытаскивая рацию.

— Если ты не занят, я тебя жду.

— Хорошо. Сейчас буду. Конец связи.

Продавец оживился. Он залез под прилавок, долго там копался, потом гордо выставил на стекло картонную коробку с шестью гранёными стаканами.

— Русский? — спросил он таким тоном, будто выиграл первый приз в викторине.

— Да.

— Вот! — мужчина гордо указал на коробку. — Лучшая посуда, чтобы пить водку. Пять экю.