Свои и чужие

А ещё я обратил внимание на странную особенность. Примерно с середины камеры и до самой стены начиналось бесплотное энергетическое течение. В нём сквозили незаметные на первый взгляд разноцветные искорки, а если идти от замазанного белой краской окна к входной двери, создавалось чувство, будто шагаешь в сильной, но неторопливой равнинной реке против движения воды.

Я встал у окна, и вытянул вперёд руки, повернув ладони к себе, будто хотел зачерпнуть этот поток. Сразу же в призрачных ладонях возникло приятное покалывание, похожее на восстановление тока крови после того, как отсидишь конечность, но гораздо слабее. Секунд через двадцать в ладонях скопилось достаточно много разноцветных искр. Не зная, что с ними делать, я плеснул сияющими брызгами себе в лицо. На мгновение возникло чувство, будто меня поставили на подзарядку. В несуществующих мышцах заиграла сила, сердце забилось мощно и ровно. Я подошёл к окну, и постарался, чтобы поток проходил через всё моё призрачное тело. Впечатление было сравнимо с чашкой кофе ранним утром. Я посмотрел на ладони и увидел небольшое голубое свечение. Свёл пальцы ближе, и почувствовал слабые электрические разряды, как бывает, когда касаешься трансформатора Теслы. Приблизил ладони ещё сильнее, и тут громыхнул разряд, запахло озоном. Свечение рук пропало.

Мне стало интересно, это призрачный эффект, или он сохранится при возвращении в тело. Я накопил как можно больше энергии течения, и вошёл в себя.

В первый раз, возвращаясь в физическую оболочку, я боялся и осторожничал. Ложился, стараясь полностью повторить позу, даже глаза зажмуривал. Сейчас же накопленный опыт позволял делать это не напрягаясь. Давно было выяснено, что не играет роли положение, состояние, даже дистанция до тела. Следовало только… захотеть? Это было не совсем желанием. Чуть большим, чем просто желание. Что-то происходило в призрачном теле, и оно мгновенно сливалось с физическим. И тут же наваливались усталость, затёкшие мышцы, голод. Внезапно чувствовался спёртый воздух камеры.

Но в этот раз основным ощущением была бодрость. Организм рвался к действию. Попутно почувствовался запах озона, и я понял, что разряд был настоящим.

Тело вновь отправилось ничком на пол, а я — в течение. Стало интересно, что это за призрачная река, и мне пришло на ум пройти по потоку, посмотреть, куда он идёт.

Двигаться пришлось недалеко, просочившись сквозь толстую стену тюрьмы, я увидел слабо светящийся бесплотный гриб. В нескольких шагах от стены потоки, идущие вдоль земли, сходились в один огромный фонтан, который поднимался не меньше, чем на двадцать метров вверх, и уже там, на высоте, рассыпался в разные стороны переливающимися искрами. Меня тянуло в этот фонтан, и пришлось приложить серьёзные усилия, чтобы вернуться.

Как оказалось, вовремя. По коридору шёл тюремщик в форме ММС с алюминиевым термосом и половником в руках. Он заглянул в глазок, привычно отметив лежащее неподвижно тело, открыл дверь, и достал из своей ноши матовую металлическую миску.

Я подошёл сзади, и приложил искрящие призрачные ладони к его ушам.

Раздался треск, тюремщик упал. Я тут же вернулся в тело, и почувствовал запах горелой кожи. Досталось бедному. Не позволив себе сомневаться, переоделся в его одежду, и вышел, тщательно задвинув за собой засов. До ближайшего поста больше двадцати метров, стены толстые… пусть лежит.

К сожалению, выбираться в ту сторону, откуда меня занесли, не было смысла. Коридор вёл к тщательно охраняемому главному входу, а пробиваться с боем, имея в руках единственный пистолет Глок-17, было невозможно. Но в другой стороне был ещё один выход. Коридор, следуя мимо моей камеры несколько раз заворачивал и почти каждый поворот оканчивался запертыми дверями. Лишь последняя, возле глухой стены, на вид отличалась от всех остальных. Более узкая, и не обитая железом дверца вела на грязную, захламленную лестницу. Замок в двери тоже был не такой, как везде. Если другие закрывались на засов, то у последней двери была простая английская защёлка.

Я вставил складной нож, который нашёл в кармане куртки тюремщика, в щель между полотном двери и коробкой, полминуты возни и язычок отошёл, дверь отворилась. Я спешно побежал вверх.

К моему удивлению, никаких дверей с лестницы никуда не вело. Узенькие, вдвоём еле разойтись, пролёты с небольшими площадками между ними, и всё. Куда поднималась лестница, было непонятно. Не бывает так, чтобы дорога никуда не вела, думал я, поднимаясь всё выше.

Потихоньку плечи давила усталость, идти становилось тяжелее. Я шагал всё медленнее, на каждой площадке приходилось с полминуты отдыхать. Сказывался голод, камера, и неоднократные ушибы. На третьем этаже свело левую ногу, пришлось её почти волочить.