Свои по сердцу

«Добрая воля всех звезд, всей вселенной подарила нам сладостный дар — язык, и любое слово на губах наших зацветает плотными лепестками столетника». Эти слова из романа «Ход конем» — не просто метафорически выраженная мысль, но и своего рода творческое кредо Борисова. Как знаток русского языка и художник слова, выработавший свой индивидуальный стиль, Борисов — последователь большой литературной традиции, выученик таких первоклассных прозаиков, как Бунин, Горький и Куприн.

У каждого сложившегося писателя есть свои излюбленные темы, навеянные либо непосредственными жизненными впечатлениями, либо какими-то особыми интересами и пристрастиями. В творчестве Борисова громче других звучат две повторяющиеся темы, связанные с изображением реальной жизни и жизни, отображенной в искусстве. Первая воплотилась в цикле автобиографических и мемуарных произведений, вторая — в повестях и рассказах, посвященных писателям и композиторам.

«Весьма возможно» и «Сеанс окончен» — так называются автобиографические повести о детстве, написанные еще в тридцатых годах. Правда, Миша Басков и Леонид Борисов не одно и то же лицо, хотя в основу повествования положены реальные жизненные факты. Тревожная предреволюционная обстановка, события 1905 года и годы реакции — все это Борисов хорошо запомнил и показал глазами мальчика из трудовой рабочей семьи. В судьбе родных Миши Баскова отражаются, как в капле воды, заботы, треволнения и надежды многих тысяч рабочих семей, втянутых в водоворот событий, потрясших устои самодержавия. Быстро взрослеющий мальчик по-своему воспринимает все происходящее и, сталкиваясь на каждом шагу с общественными несправедливостями, учится отделять истину от лжи. Его чуткое детское сознание и есть тот особый угол зрения, под которым рассматриваются изображаемые события. Наблюдательному подростку далеко не все ясно, но читатель сам сделает за него нужные выводы.

* * *

Среди многочисленных произведений Леонида Борисова едва ли не самую большую группу составляют романы, повести и рассказы о невыдуманных героях — классиках литературы и музыки. Психология творчества, отношение искусства к жизни, история великих художественных замыслов — вот что его в первую очередь интересует. Но при этом он действует как художник, а не как исследователь. Жизненная правда сочетается у него с выдумкой, достоверный фактический материал, когда подсказывает развитие сюжета, подчиняется творческому вымыслу.

Искусство имеет свои условности и умирает, когда становится фотографией. Роман или рассказ о выдающейся личности не может и не должен подменять научного жизнеописания. Поэтому к биографическим романам Леонида Борисова нельзя подходить с такими же мерками, как, скажем, к книгам из серии «Жизнь замечательных людей». Равным образом было бы ошибкой видеть в его повестях о композиторах Римском-Корсакове («Золотой петушок») и Рахманинове («Щедрый рыцарь», «Цветы и слезы») своего рода учебное пособие по истории русской музыки, а в рассказах о писателях — пособие по русской литературе.

Сборник рассказов, составленный автором для юных читателей, не случайно озаглавлен «Свои по сердцу». Это именно те писатели, которые на протяжении десятилетий были жизненными спутниками Борисова. Каждый из них, от Гоголя до Грина, оставил глубокий след в его сознании и помог найти себя в литературе.

В некоторых случаях писатель передает свои личные впечатления. С Куприным он встречался в Гатчине, когда был еще подростком; Блока вместе с другими «начинающими» он провожал до дому после литературных вечеров; Горький отметил его первый роман; с Грином он сталкивался в редакциях и у общих знакомых. Но, независимо от того, реальный или вымышленный факт составляет основу замысла, Борисову удается всякий раз воссоздать атмосферу художественного творчества и найти характерные оттенки, соответствующие человеческому облику, психологическому складу, настроениям того или иного писателя.

Преобразующая сила искусства стирает грани между тем, что случилось на самом деле, и тем, что порождено воображением художника, ибо искусство есть продолжение жизни. Так, по-видимому, следует понимать злоключение с молодым Гоголем, которое предвосхищает печальную историю Акакия Акакиевича Башмачкина («Шинель»). Так можно понять и мытарства юноши Некрасова в Петербурге, где сам он живет впроголодь и сталкивается на каждом шагу с горем и нищетой («Чрез бездны темные»). В грустной созерцательности старика Тютчева мы угадываем настроения, отразившиеся в его проникновенных философских стихах о человеке и природе («Вечерняя заря»). Затаенные страдания Чехова, живущего в предчувствии близкой смерти и окруженного чуждыми по духу людьми, запечатлены в рассказах «Ялта» и «Антон Павлович». Настроения Александра Блока, старающегося понять «музыку Революции», и тех людей, которые вдохновили его на создание поэмы «Двенадцать», хорошо уловлены в рассказе «Чудесный гость».

Леонид Борисов впервые публикует в этом сборнике несколько новых рассказов о Федоре Ивановиче Шаляпине.