Свои по сердцу

— Я полюбил вас сразу, то есть истинно и навек, — признался Жюль. — Что такое любовь? Никто до сих пор точно не определил ее. Я не поэт, не философ. По-моему, любовь — это такое содружество, когда мечты одного совпадают с мечтами другого, когда деятельность моя по душе вам, а ваше участие… Одним словом, я не знаю, что такое любовь, ибо сам уже люблю и боюсь вернуться в Париж без вас. Я весь наполнен вами, образ ваш не покидает меня. Я придумываю имена, которыми буду называть вас, — впрочем, имена эти уже придуманы, мне остается только выбрать самое лучшее. Слушайте! Ориноко, Ява, Онтарио, Аргентина, Колумбия, Бразилия…

— Вы еще назовите меня Географией, — рассмеялась вдова.

— Да, я назову вас Географией! Чудесное имя! Вы хмуритесь… Это мне нравится, я люблю людей требовательных.

— А я — рассудительных. К вам у меня тот род любви, который называется уважением, плюс желание не расставаться как можно дольше. Но вот мои девочки…

— Наши девочки, — поправил Жюль. — О, как я буду трудиться! Вы увидите, — я чувствую в себе такие силы… Позвольте, я подниму вас!

Вдова не успела сказать «не надо», как Жюль поднял ее на полметра от земли, подержал с четверть минуты и прошептал:

— Да обнимите же меня! Мне тяжело!..

На этом кончилось первое действие импровизированной феерии. Начались обычные в таких случаях визиты к родным и близким невесты, просьбы «руки и сердца», длинные письма отцу и матери в Нант, хлопоты и суета, счастливое бытие влюбленных…

Пьер Верн прислал письмо, написанное слогом юриста и отредактированное чувствами отца. Пьер Верн поздравлял сына и спрашивал, на какие средства думает он жить, имея жену, двоих детей и… «Надеюсь, ты позаботишься и о третьем», — писал отец, незамедлительно после этого уступая место юристу: «Дочери мадам Морель ни в коем случае не дают мне права называть их моими внучками». Далее следовал недлинный перечень трудов и дней Пьера Верна. «Юриста из тебя не вышло, — заканчивал он. — Писательское ремесло очень плохо кормит и холостых, не говоря уже о женатых. Желаю тебе счастья и умения нести бремя супружества. От всего сердца обнимаю твою Онорину…»

Десятого января 1857 года в Амьенском кафедральном соборе состоялось бракосочетание Жюля Верна с Онориной Морель.

«Старуха Ленорман что-то напутала, — говорил себе Барнаво, когда до него дошла весть о женитьбе Жюля. — Старик получает отставку, он лишается права советовать, воздействовать и стоять у штурвала. Тут что-то не так, или все идет так, как надо для счастья моего мальчика. Мне кажется, что тот Барнаво, который руководил поступками мадам Морель, сильнее и мудрее того, который в конце концов оказался в роли человека, опускающего занавес… Счастливая мадам Морель! Дай боже счастья моему мальчику! „Высокочтимый Жюль Верн, — напишу я ему, — скажите, что мне делать? Первый раз в жизни старый Барнаво серьезно встревожен, впервые он эгоистически думает о самом себе…“»

Глава семнадцатая МЕЧТАТЬ И ТРУДИТЬСЯ, ТРУДИТЬСЯ И МЕЧТАТЬ!

Пьер Верн прислал Жюлю две тысячи франков. Пьер Шевалье в качестве свадебного подарка преподнес кресло, в котором Жюль сидел в его кабинете. Онорина призналась мужу, что у нее имеются сбережения — небольшие, но их хватит на первое время.

— Я мечтаю о путешествиях, — сказала она как-то Жюлю. — А что, если ты от какой-нибудь газеты поедешь в Англию или Америку?

— Мечтаю об этом, — ответил Жюль. — Ради этого я тружусь с утра до поздней ночи. Аристид помогает мне.

— Музыка не в состоянии помочь литературе, скорее наоборот, — рассудительно проговорила Онорина.

— Боги взаимно служат друг другу, — сказал Жюль.

— И остаются на своих местах, в то время как простые смертные разгуливают по палубе океанского парохода, — уже назидательно добавила Онорина.

— Будем мечтать, дорогая моя. Мечты сбываются, когда основанием их является труд.

Мечты Жюля и Онорины сбылись в форме необычайной. Иньяр от имени своего брата предложил Жюлю место на пароходе, отплывавшем в Шотландию.

— Хочешь? — спросил Иньяр.

— О! — воскликнул Жюль, опасаясь, что Аристид хлопнет его по плечу и скажет: «Я пошутил…»

Иньяр не шутил.

— Сколько мест? — спросил Жюль. — У меня жена, дети.

— Одно место. Каюта…

— А жена? А девочки?

— Жена и девочки остаются дома. Путешествие необходимо тебе, а не им. С них довольно театра, игрушек и книг. Ты непременно должен ехать. Довольно ловить зайцев в бассейне для рыб! Думая о себе, ты тем самым думаешь о своей семье. Ты ствол дерева, они ветки.

— Ого! — одобрительно сказал Жюль. — Кто научил тебя этой премудрости?

— Жизнь, — ответил Иньяр. — Я становлюсь стар, а старость любит прописные истины. Итак, ты едешь. Плывешь. Запасайся бумагой и карандашами.

Прошло несколько дней, и Жюль познакомился с очень интересным человеком. Он и до этого слыхал о нем, знал его имя, имел в виду именно его, когда писал рассказ о воздушном путешествии… Знакомство с этим человеком произошло неожиданно и просто. Жюль встретил приятеля Гедо — инженера-кораблестроителя Корманвиля — и пригласил его к себе на обед.