Свои продают дороже

Он позвонил в дверь и чуть отошел, чтобы его лучше было видно в «глазок», — Пальто снимите, — потребовал из-за двери Кадышев. Есаул безропотно повиновался. — Теперь пиджак… — Дверь приоткрылась на цепочку. — Подайте пальто и пиджак.

Есаул просунул одежду в щель, дверь захлопнулась и долго не открывалась. Самым разумным из всей чепухи, которая лезла Есаулу в голову, было предположение, что писатель и не собирается открывать. Оставит пальтишко себе.

— Заходите. — Было слышно, как залязгали замки. — Сами открывайте. Смелее, — не без издевки подбодрил Кадышев.

Есаул распахнул дверь. Писатель стоял, отойдя в глубь прихожей, рука в кармане. Газовик, механически отметил Есаул, потому что ничего иного, кроме газовика да охотничьего ружья, законопослушным гражданам иметь не положено. Хотя черт их знает, военных, красивых-здоровенных…

— Отойдите от двери. Дальше… — Кадышев загремел ключами. Есаул прислушивался. Закрутит он головку щеколды или нет? По звукам было непонятно, а оборачиваться Есаул не стал, боясь выдать себя излишним вниманием к замкам.

— Я слушаю, — сказал Кадышев.

— Слушаете? Я думал, вы собираетесь посмотреть.

Кадышев усмехнулся, не разжимая губ. Гадская, однако, улыбочка. Не зря его зовут Змеем.

— Проходите… Вперед… Направо.

Есаулу стоило большого труда не показать, что он знаком с планировкой квартиры. Слыша за спиной прерывистое стариковское дыхание, он короткими шажками пошел по коридору, ткнулся в столовую.

— Не туда. Следующая дверь. Не задерживайтесь, проходите до окна, — командовал писатель.

Он все время держался шагах в трех позади. Есаула позабавила такая осторожность.

— Что вы, ей-богу, Владимир Иваныч, — миролюбивым тоном сказал он. — Я не собираюсь бить вас по голове тупым тяжелым предметом. Вот тут, — он постучал он себя пальцем по лбу, — достаточно, чтобы обойтись без холодного оружия.

Кадышев пропустил это замечание мимо ушей, а зря.

Радиоспектакль для чопов уже начался.

— Садитесь, руки на стол… Ку-уда?!

Есаул молча кивнул на стопку бумаги и, взяв листок, начал быстро писать. Полученную у главбухши издательства цифирь он помнил наизусть. Кадышев стоял за спиной, заглядывая через плечо-.

— Включите какую-нибудь музыку, не на ухо же перешептываться, — попросил Есаул.

Не спуская глаз с цифр, возникавших под пером Есаула, Кадышев потянулся к телевизору, включил. Какие-то очередные богатые заливали экран слезами.

— Попался, сука! Руки вверх! — закричал Есаул, наставив на Кадышева палец.

— Ты что?!

— Лицом к стене! Колись, где бабки?!

Писатель разинул рот и скорее от растерянности, чем по необходимости отвесил Есаулу сочную оплеуху.

— Получай! — выкрикнул Есаул, приписав себе авторство, и добавил кулаком по столу. — Не хочешь говорить, гнида?! Ну, сейчас…

Интересно, среагировали чопы или еще нет? По его расчетам, они должны были кинуться уже на выкрик «Руки вверх!». Кадышев нужен им живой, и какому-то блатарю его не отдадут. Ключи у них есть, до квартиры им бежать меньше минуты, и секунд двадцать уже прошло.

— Еще хочешь?! — подлил масла в огонь Есаул и еще раз врезал по столу. — Считаю до десяти, потом ты — покойник! Раз!.. Два!..

Сбивая Кадышева с толку, он подмигивал и пальцами тыкал себя в уши. Был момент — писатель поддался на игру, даже кивнул на бумагу: мол, напиши, что ты хочешь.

Есаул с готовностью схватил ручку.

— Три!.. Четыре!..

«Владимир Иванович! Нас прослушивают!»

Знаю, кивнул Кадышев. Еще двадцать секунд.

— Пять!.. — не спеша считал Есаул, выводя на бумаге:

«Я должен с вами встретиться…»

— По делу! — взревел Кадышев и осекся. Понял. — Только шевельнись, — пригрозил он и кинулся к двери.

Вслед ему полетела пепельница со стола и разбилась о дверной косяк. Писатель обернулся со свирепым лицом, стал промаргиваться — что-то угодило в глаз. В прихожей слышался топот. Есаул улыбнулся и, как первоклассник, сложил руки на столешнице.

Первым ворвался Виктор, и физиономия у него удивленно вытянулась. Кадышев успел отпрыгнуть в угол и пытался извлечь соринку известным способом, натягивая верхнее веко на нижнее. Вид у него был хоть и озабоченный, но ничуть не напуганный. А Есаул продолжал изображать первоклассника.

— Простите, Владимир Иванович, — растерянно сказал Виктор, убивая Есаула взглядом. — Мы думали…

— Насрать мне, что вы думали! — заорал Кадышев. — Немедленно оставьте мою квартиру!

Сконфуженно улыбаясь и пряча пистолеты, чопы попятились к двери.

— Погодите, — подобревшим голосом остановил их Кадышев и, сам о том не подозревая, подыграл Есаулу:

— Гляньте, что у меня с глазом.

Было ясно, что слежка не является для Кадышева секретом и чопы прекрасно об этом знают. Они и не старались скрываться: джип все время открыто стоял под окнами. Может быть, объект, выходя на улицу, обменивался кивками с чопами. Неисповедимы пути твои, господи.

Во всяком случае, Кадышев доверил им свой глаз. Проштрафившиеся чопы подвели писателя к окну и стали ковыряться у него под веком уголком носового платка.

— Помочь? — проявил чувство юмора тихо вошедший Брюхо и грохнул на стол ребристую гранату. — Все болячки враз пройдут!