Свой с чужим лицом

– Благодарность хочу высказать за гостеприимство. – Тут предатель сделал попытку приподняться, но получил в живот и начал кашлять. – Это не тот человек, который должен был нас встретить. Порфирия Савельевича фашисты взяли, вместо него посадили этого артиста. Вдруг кто-то клюнет? Настоящий связник оказался слабоват, выдал пароль и отзыв. Девка побежала не куда-нибудь, а в полицию. Это сообщница нашего актера погорелого театра.

– Так валить отсюда надо, товарищ лейтенант, – сказал Федор и приподнялся.

– Ничего, наши снаружи пока справляются. Этих упырей в деревне немного.

– Товарищи, что происходит? – прохрипел, извиваясь на тахте, поддельный Порфирий Савельевич. – Я не понимаю. Это какое-то недоразумение.

Шубин нагнулся, вытянул из-под тахты снаряженный немецкий автомат. Все понятно. На непредвиденный случай. А ведь чуть не удался этот замысел.

Глеб схватил врага за ворот, рывком поднял, врезал в скулу, пресекая попытки к сопротивлению.

– Фамилия? – прорычал он. – Что вы сделали с настоящим связником? Что происходит в отряде Разжигаева?

– Вы не понимаете, товарищ, – пробормотал предатель. – Все не так, это ошибка. Я буду жаловаться товарищу Разжигаеву.

Шубин в третий раз занес кулак. Ярость била из него ключом. Предатель вырывался, пучил глаза. Однако удар сорвался.

За окном разразилась беспорядочная пальба. Строчили наперебой немецкие автоматы, хлопали карабины «маузер». Ответный огонь из ППШ был слабый и неубедительный. Происходило что-то страшное. Полицаев в деревне было явно не шестеро.

Предатель воспользовался замешательством, толкнул Шубина так, что тот едва не проломил затылком столешницу. Этот гад оказался шустрым, невзирая на изрядную массу. Он ловко обогнул печку, бросился к двери, распахнул ее, тут же запнулся и покатился с крыльца.

На порог влетел Григорий Ванин, полоснул очередью. Предатель извивался под единственной ступенью, на снег брызгала кровь.

Откуда-то извне полетели пули. Григорий шарахнулся за стену.

Во двор мимо бани и сараев вбежали Краев и Косаренко. За ними пятились Каратаев и Леха Карабаш, отстреливались. В районе плетня шевелились смутные личности, полыхали вспышки выстрелов.

Шубин вылетел на крыльцо, прижался к стене.

– Товарищ лейтенант, Бердыша убили! – с обидой в голосе выкрикнул Краев. – Он их первый заметил, тревогу подал. Барковский в лесу остался, полицаи его, похоже, не заметили. На нем рация, с ней бегать невозможно. Много их, товарищ лейтенант. Они засаду нам устроили.

– Рассредоточиться во дворе! – прокричал Глеб. – Держать оборону!

Попали в мышеловку! Эти твари словно чувствовали, что кто-то придет к связнику! Может быть, утечка из недр советской разведки? Думать об этом было некогда.

Краев бросился за бочку, Косаренко отвернул в сторону, с разгона плюхнулся в снег. Серега Каратаев не добежал. Пуля попала ему в спину. Он упал на живот, сделал судорожный вздох и затих.

Смотреть на это было невозможно. Глеб стрелял, не отрывая палец от спускового крючка, что-то орал на протяжной тоскливой ноте.

В дыму между строениями мелькали смазанные фигуры. Оттуда доносились матерные выкрики. Справа заходил ходуном высокий забор, разделяющий участки. Кто-то пытался забраться на него, но срывались руки.

Шубин ударил по забору, бил в одну точку, крошил доски. Расчет оказался верен. За оградой прозвучал вопль, сменившийся хрипом.

Однако враг присутствовал там не в единственном числе. Через забор перелетела граната, упала в сугроб и разнесла его в мелкую снежную пыль. Но осколки не задели никого из разведчиков.

Карабаш бежал последним. Он подлетел к Каратаеву, рухнул на живот, стал его переворачивать. Надеяться было не на что. Пуля попала под лопатку, и боец умер почти мгновенно.

– Он мертв, товарищ лейтенант! – с обидой выкрикнул Карабаш. – Вот же, мать его, сходили в гости, двоих уже потеряли!

Глеб сменил магазин. Пот хлестал из-под шапки, он ничего не видел. Ноги разъезжались, ему пришлось присесть. Пули продырявили стену над его головой. Смерть опять ходила рядом, присматривалась. Он оттолкнулся обеими ногами, покатился в сени через порог, высунулся из-за косяка, снова долбил в дым. Все остальные тоже стреляли.

Из-за забора продолжали лететь гранаты. Они рвались в угрожающей близости. Из дома тоже доносились выстрелы. Там кто-то топал, бранился. Полицаи окружили его, сжали кольцо.

– Мужики, держитесь! – крикнул Шубин и побежал в дом.

В горнице было нечем дышать от пороховой гари. Стол был перевернут, на полу валялась разбитая посуда, недоеденная картошка.

Толик Иванчин сидел на полу, рвал заклинивший затвор. С перекушенной губы сочилась кровь.

– Держатся наши, товарищ лейтенант? – спросил он, вскинув голову.

– Пока да. Но если к полицаям подойдет подмога, то долго мы не проживем. Что тут у вас?

– Да все в порядке, товарищ лейтенант, – сказал красноармеец, справился с перекосившейся деталью и облегченно выдохнул. – Делаем, что можем. Только жаль, что картошку не доели, а с пола ее подбирать уже не хочется.