Свой среди чужих. В омуте истины

Бедная Лили!.. Она не знала, что такое соперничество раз­ведок, которое нередко играет судьбами людей...

«Кошечка» подошла к застекленному шкафчику и, всплес­нув руками, воскликнула:

—  Поглядите на эту красавицу!

А когда мужчины подошли, отвела в сторонку Нину, заго­ворила вполголоса:

—   Дорогая, приходи в субботу в шесть на новоселье: мы переехали на Корто, три. Знаешь, рядом с Бенедиктинцами? Мой балкон выходит прямо в монастырский сад — просто чудо! Посидим, есть о чем поговорить. Арман хочет отметить годовщину нашего «Интер»... Соберутся друзья. Я пригласила вашего русского писателя господина Николаса Рошеи. Скажи и господину Жану, вместе и приходите...

Чтобы не ставить дам в неловкое положение, я вниматель­но разглядывал портрет королевы красоты русского Парижа 1934 года и рассуждал про себя: «Жизнь мало заботится об удо­влетворении нашего тщеславия, на котором зиждется многое, в том числе, пожалуй, и влечение сердца. Медленно, но верно трясет оно в своем жестком сите, и отпадает вся труха, забыва­ются глупости и мелочи, исчезают иллюзии, пока не останется от тебя твое человеческое ядро, если, конечно, у тебя оно было. Вот и подумай: честно ли в таком неопределенном положении, в каком находишься, обольщать женщину, которая еще к тебе неравнодушна... тем более, что завтра ты можешь очутиться на краю пропасти. И еще: ты не имеешь права рисковать и терять ритм жизни, как это нередко делают выбитые из колеи люди, как эта сбившаяся с него усталая, издерганная и сильно надушенная француженка»... — и стал прощаться.

Нина Поль, досадуя на себя за просьбу к Каткову, расте­рянно протянула руку и, сжав мне пальцы, перейдя на русский, шепнула:

—  Я говорила о вас папе и маме... Приходите...

Иван Катков удивленно поглядел на меня и вскинул руку:

—  Ты чего? Глубокая ночь. Куда тебя понесло?

—  Не надо, Кот, меня царапать... Пока ты всех развезешь, я буду уже дома, — и, сделав общий поклон, покинул молча глядящих вслед женщин и пожимающего плечами Ивана.

3

17 ноября 1941 года, поздно вечером, Катков ввалился в гостиную с бутылкой «смирновки» и уселся за стол:

—  Ну, Володька, давай выпьем за победу над врагом! Идет решающая схватка под Москвой! Советское радио передает, что части генералов Панфилова, Белобородова, Доватора, полковника Катукова — чуть не Каткова — успешно отбивают натиск врага. Немцы несут большие потери, чему немало спо­собствуют морозы.

Просидели мы до глубокой ночи. А на другой день я пошел к Жерару, в надежде застать там Павла Ивановича и поделиться новостями. В условленном месте лежала записка: «Буду вече­ром. 21». Однако днем за мной пришла машина: вызывал Гуго Блайхер. Шофер повез меня в Сен-Жермен-ан-Лэ и подкатил к красивой вилле «Приере».

—   Капитан недавно сюда переехал. Заходите! — сказал шофер и пошел отворять ворота.

Вслед за машиной я скользнул во двор и направился к чер­ному ходу. Дверь была не заперта. Но в коридоре мне преградил дорогу поднявшийся со стула солдат:

—  Нельзя!

—Я по вызову капитана Блайхера, — строго бросил я, — он посылал за мной машину, слыхали, как она въехала во двор?

—  Понял! Но сюда никого не велено пускать. Подождите минутку! — Он отворил дверь и скрылся за ней. И тут же по­слышался его глухой басок, а вслед за ним отчетливо прозвучал женский голос:

—  Тут де сюит[43].

У меня екнуло сердце: «Чей это знакомый голос? Вроде его слышал», — мысль мелькнула и погасла.

На пороге появился солдат и, широко отворив дверь, от­чеканил:

—  Вот сюда пожалуйте, прямо и направо, по лестнице на этаж.

Пройдя по холлу мимо закрытой двери, я уловил запах ду­хов. И тут же перед глазами возникла красивая рука Лили Каре, которую целовал всего несколько дней тому назад. Ошибки быть не могло! Каждая следящая за собой женщина, тем более француженка, чтобы подчеркнуть свою неповторимость, со­ставляет из набора духов собственную композицию, которая, смешавшись с запахом тела, дает тот особенный, свойственный только ей аромат. В этом многие женщины, особенно фран­цуженки, проявляют неизменное постоянство. Я это знал по собственному опыту.

Несколько лет тому назад, зайдя в магазин, вдруг почув­ствовал знакомый запах... и вспомнил густую аллею неподалеку от здания женского Донского Мариинского института в Белой Церкви, себя, кадета Крымского кадетского корпуса, а в моих объятиях мечта грез — хорошенькая институточка, выпуск­ница... Я тут же отыскал ее в толпе и, отведя, удивленную, в сторонку, рассказал, как изображал «легавую»...

«Мой дорогой!.. Володя... Женщина должна быть упорна в своих навыках, в том числе и с избранными ею духами — даже самая ветреная, непостоянная, — ибо в этом ее сила»!

Вернуться, отворить дверь и окончательно убедиться, что там Лили Каре, было слишком рискованно. Солдат, наверно, смотрел вслед, да и сама «Кошечка» тут же меня бы предала! Поднимаясь по лестнице, я думал: «Надо срочно предупредить Каткова, Жерара, Павла Ивановича, Рощина и, конечно, Нину и ее родных! И нужно обязательно приобрести хороший бель­гийский браунинг».