Свой среди волков

А ведь предыдущее совместное путешествие в Нью-Йорк было просто сказочным. Тем тяжелее нам приходилось теперь. Мне кажется, мы не то чтобы непременно хотели расстаться навсегда, мы просто запутались, не понимали, что и как можно исправить. Нас даже в аэропорт повезли на разных машинах. И в самолете мы сидели в разных концах салона, и в отеле жили в разных номерах, никак и нигде не пересекались по личным вопросам, но перед камерами снова становились неразлейвода. Знакомые места, люди, сладкие воспоминания о прошлом визите причиняли мне невероятные страдания. В лесу с таким не сталкиваешься. Постоянная борьба за выживание, вечные физические травмы: раны, укусы, ушибы — детские игрушки по сравнению с этой новой для меня душевной болью. Всю жизнь я глубоко прятал свои чувства, а теперь они оказались у всех на виду, в свете прожекторов. Я не представлял, как буду жить дальше.

По утрам я с огромным трудом заставлял себя встать с постели. Приходилось постоянно напоминать себе о необходимости сделать еще один вдох, выдох. Никогда в жизни я не был в столь жутком состоянии, и оно немедленно отразилось на волках. Прежде они меня страдающим не видели, и я не мог предсказать, как они на это отреагируют. Однако в итоге именно они меня и вытащили. Они звали и звали ее, но когда пропала последняя надежда, перестали. Они оплакали свою потерю, Хелен, и жизнь продолжалась. Если стая не может найти замену, она перестраивается изнутри. Заработали социальные механизмы, и роли распределились несколько иначе. Нам всем нужно было двигаться вперед.

Однажды утром, уже после Нью-Йорка, Хелен, к крайнему моему удивлению, позвонила мне на мобильный и попросила выгулять ее собак. «Зачем? — опешил я. — Что случилось?» Ее голос звучал как-то странно. Она ответила, что не может встать с постели. Увидев ее, я просто остолбенел. Она выглядела пустой человеческой оболочкой, даже на разговоре не могла толком сосредоточиться, то и дело «уплывая» куда-то очень далеко. Ее будто подменили. Я не понимал, что произошло и чем тут можно помочь. Но женщина в кровати была не та Хелен, которую я знал, и я, признаться, испугался не на шутку. Я быстро управился с собаками и позвонил телевизионщикам. Мы еще снимали последние эпизоды американского сериала, и я сообщил им, что Хелен работать сегодня не сможет ни при каких условиях. Возможно, завтра ей станет лучше. Но они ответили, что нельзя и дальше так терять съемочные дни: дескать, время — деньги, да и Animal Planet дышит в затылок. В США уже показали первые две серии, и сроки поджимали. Мне сказали, чтобы я постарался все уладить сам или вызвал врача.

Совет оказался очень даже дельным. Я отвез Хелен к терапевту, и ему хватило одного взгляда на нее, чтобы направить нас в больницу, к специалистам. Там поставили диагноз: полное нервное и физическое истощение. Ее организм не выдержал перегрузок.

Следующие два месяца Хелен почти не вставала с постели. Малейшее движение вызывало у нее упадок сил. Я ухаживал за собаками, но в остальном старался держаться подальше, понимая, что от моего присутствия ей станет только хуже. Кроме того, нужно было продолжать съемки и работу с волками. Я обратился к Джуд, и та согласилась помочь. Они с Хелен успели подружиться, а поскольку Джуд тоже работала в парке, она сообщала мне, если я мог чем-то помочь.

В последние дни съемок мы столкнулись с большими трудностями. Хелен была вне игры, так что для заключительных серий Tigress пришлось сделать нарезку из отснятых ранее материалов. Я беспокоился за нее, да и сам вместо жизни влачил какое-то номинальное существование. Но надо было спешить — времени оставалось совсем мало. Мы исчерпали ресурсы и Tigress, и Animal Planet в плане как финансов, так и терпения, и все же нам, к счастью, удалось объединить усилия и с честью довести дело до конца. И сериал, и два часовых документальных фильма для Великобритании мы таки сделали! Неожиданно, после десяти месяцев суматохи, все исчезло — бесконечные рабочие дни, видеокамеры и провода в моем фургоне. На горизонте маячило Рождество, и меня наконец-то оставили в покое.

Друзья, державшие паб неподалеку, пригласили меня на праздничный ужин, но сначала я решил устроить пир с волками. Торговец индейками привез нам кучу второсортных тушек, которые не сумел продать, так что моих ребят ждало рождественское угощение. Одна пикантная деталь: птицы были не ощипаны, а в вольерах в тот день под ногами хлюпала жуткая грязь. Молодые волки видели индеек впервые в жизни и страшно обрадовались — белый пух так и летел во все стороны. Выбравшись от них всего за полчаса до ужина, я выглядел так, будто меня нарочно облили смолой и обваляли в перьях.

Горячей воды в фургоне не было уже несколько месяцев. В сорок три года я стоял под ледяной струей из шланга, пытаясь привести себя в порядок перед рождественским выходом в свет, и думал: пора что-то менять в жизни.