Свой среди волков

Утром я проснулся раньше всех. Перевозбуждение и неуютная обстановка не способствовали долгому сну. Я влез в свои армейские ботинки, натянул брюки, несколько свитеров под куртку и шагнул в предрассветные сумерки. Свитеров, надо сказать, могло бы быть и побольше: мороз стоял — градусов пятнадцать. Но я надеялся, что армейские навыки скомпенсируют мне недостаток теплой одежды. Я хорошо помнил золотое правило выживания при сильном холоде — тщательно контролировать температуру тела. Очень важно преодолеть соблазн надеть на себя все, что только можно. Иначе рискуешь перегреться и вспотеть — тогда вещи станут влажными, и моментально окоченеешь. Когда над зубчатыми вершинами гор показалось солнце, я смог в полной мере оценить окружавшее меня великолепие. Чистейший снег по колено глубиной хрустел под ногами, тяжелыми шапками лежал на ветвях и макушках потрясающих огромных деревьев — их необъятные стволы уходили в небо метров на тридцать и источали легкий запах ванили. Тишина стояла такая, что казалось, было слышно, как падают снежинки. Я попал в рай.

Волчий вольер находился в середине лагеря — там же принимали посетителей, которые постоянно приходили поглазеть на волков и послушать о культуре и традициях племени нез-персэ. Это было одно из главных развлечений для туристов в округе — здесь людям помогали избавляться от страха и предубеждения против лесных хищников. Одиннадцать серых европейских волков жили в лесу площадью около 19 га, обнесенном двойным забором. В мои обязанности входило каждое утро проверять узкое пространство между ограждениями на предмет брешей или высоких сугробов, которые позволили бы волкам выбраться наружу.

После тесного вольера в Спаркуэлле было приятно видеть такое раздолье. Но вскоре я заметил, что даже на большой площади волки все равно страдают от тех же поведенческих расстройств, которые я наблюдал в маленьких вольерах и раньше связывал с недостатком свободы перемещения. Казалось бы, здешние животные имели в своем распоряжении все, что могла им дать природа, и даже больше. Тем не менее между ними возникали конфликты. Это стало для меня важным уроком, из которого я сделал вывод, что пространство — не самый важный фактор. Со временем я сообразил, чего им не хватало — конкурирующей стаи. Волки, как и люди, объединяются перед лицом общей опасности. А если жизнь для них слишком легка, пища достается без труда и нет непосредственной угрозы со стороны, они от скуки ополчаются друг на друга.

Вернувшись в лагерь после очередного утреннего обхода, я заполнял служебный журнал, отмечая необычные находки. Потом я шел на кухню и наливал себе кружку горячего кофе или сначала варил его, если до меня никто не успел этого сделать. Кофе — единственное, что предоставлялось бесплатно. Каждый сам покупал и готовил себе еду, но кофе было сколько угодно круглые сутки. Так что первые три недели я питался исключительно кофе да дешевыми конфетами со вкусом китайского финика ююбы, которые обнаружил в продуктовом магазине в Винчестере. Я спускался туда пешком — прогулка занимала около двух часов — и покупал сразу три фунта. Это стоило всего несколько центов, а хватало их на целую неделю. Конфетки состояли почти из одного сахара, так что я от них испытывал моментальный прилив сил, столь же быстро сменявшийся слабостью. Не лучший рацион для человека, работающего по восемнадцать часов в сутки при минусовой температуре, но я не мог позволить себе большего. К тому же мои жалкие финансы подходили к концу, и не за горами был тот день, когда я не смог бы купить даже ююбу.

В лагере проживало всего человек двенадцать, в основном индейцы. Специалист по работе с животными, двое менеджеров Центра, два или три биолога и пять-шесть студентов. Это были старшекурсники или дипломники, они работали в лагере по три месяца. В плане образования я им в подметки не годился и понимал, что мне выпал уникальный шанс. Я постоянно жил в страхе, что мне вот-вот предложат собрать вещички и отчалить, так что изо всех сил старался накопить как можно больше опыта в отведенное мне время. Благо учиться было чему. Я считал за честь находиться рядом и общаться с коренными жителями Америки, которые столетиями жили бок о бок с волками, воспринимая их не как врагов или низших существ, а как братьев, сестер и наставников.

Леви Хольт оправдал все мои надежды. На вид трудно было определить его возраст — думаю, ему было за пятьдесят. Выглядел он как самый настоящий индейский вождь: изборожденное морщинами лицо, две черных как смоль косы до пояса. Он производил впечатление человека, который все знает и ничего не говорит. В особых случаях он надевал традиционный костюм своего племени, но обычно носил джинсы, свитер и куртку, как мы.