Свой среди волков

Я не знал, продолжает ли Леви присылать за мной машину каждые два дня, как мы когда-то условились. Ведь уже несколько месяцев от меня не было вестей, к тому же в последней записке я поведал ему о своих планах, и он не мог не понимать, насколько это опасно. Вполне возможно, меня уже считали мертвым и прекратили регулярные проверки.

За время ожидания я успел вдоволь поразмыслить о своих приключениях и в очередной раз поразился тому, как часто оказывался на волосок от смерти. По-хорошему, ни один человек не должен бы выйти живым из подобной передряги. Одни погодные условия чего стоили, а если взять в расчет еще и постоянное недоедание и то, чем вообще я все это время питался… Да вдобавок еще волки — крупные, сильные хищники, постоянный источник физических травм и нервного напряжения. С другой стороны, именно волки помогли мне выжить. Они кормили меня, согревали, защищали. Если бы молодой волк не набросился на меня тем вечером на обрыве и не удержал от прогулки вниз, к реке, я без вариантов угодил бы на ужин медведю. Единственное, в чем волки не могли мне помочь, — качество пищи. Мой организм поначалу неплохо переносил сырое мясо, причем довольно долго, но это не могло продолжаться бесконечно. И теперь, сидя и перебирая в уме все блага, которые сулило мне возвращение в цивилизацию, я понял, что ужасно хочу меда.

Где-то через сутки я услышал заветный шум мотора. Машина, несомненно, пришла из лагеря, но водителя я не знал. За два года персонал Центра сменился, так что метаморфозы с моей внешностью не произвели на него должного впечатления. Зато мой запах наверняка выбил его из колеи, хотя парень был слишком вежлив, чтобы показать это. Мы вообще молчали почти всю дорогу. Я не знал, что сказать, хотя тем для разговора было полно. Но я ведь два года прожил без человеческого общения, поэтому чувствовал себя не в своей тарелке.

Когда я предстал перед Леви, на его обычно бесстрастном лице отразился настоящий ужас. Я, честно говоря, не ожидал такой сильной реакции. Однако это помогло мне понять, что изменения, произошедшие во мне за эти два года, затронули не только внешность. И когда он протянул руки, чтобы обнять меня, я потерял самообладание. Все, все во мне стало другим. Масштаб пережитых испытаний начал потихоньку доходить до моего сознания. Я выжил, но оставил позади все, что любил, весь тот прекрасный и дикий мир. Меня одолела невыносимая слабость, я едва держался на ногах и плохо соображал. В лагере осталось мало людей, но, как и Леви, при встрече они не могли скрыть потрясения. Им с трудом верилось, что это действительно я. Когда меня спросили, чего мне принести, я ответил: «Меду!» — и откуда-то тотчас же появилась целая банка. Я с налету умял половину, пока все стояли вокруг и молча глазели на меня.

Дальнейшие события протекали словно в тумане. Почти сразу меня отвезли помыться в Винчестер — помню ощущение теплой воды и мысль «вот она, цивилизация!». Душевой служил какой-то полуразвалившийся сарай, напор был еле ощутимый, но я блаженствовал, как в люксе отеля «Ритц». Без одежды я выглядел очень странно. Мое лицо и кисти рук были темными и задубевшими от холода и непогоды, а все остальное — лилейно-белым. Когда я побрился, мой облик приобрел контрастность логотипа. Я до того исхудал, что смахивал на нечто среднее между дикарем и бомжом; от меня остались кожа да кости, к тому же покрытые толстенным слоем грязи, которая потоками лилась из-под душа. Причем полностью отмыться мне в тот раз так и не удалось. Мне как будто приставили чужие руки и чужую голову, да еще и с широкой белой полосой вместо бороды. Я развлекался, пытаясь представить себе, какое впечатление буду производить на соотечественников, когда вернусь в Англию.

Все требовали рассказов о моих приключениях. Однако историй было так много, что мне пришлось составить нечто вроде сжатого конспекта, строго придерживаясь фактов. Биологи жаждали цифр и отчетов — сколько там было волков, как они выглядели, спаривались ли сколько родилось щенков, где волки жили и охотились, какие тропы использовали. Из моих описаний они сделали вывод, что эти волки действительно не похожи на задействованных в программе по восстановлению численности и, скорее всего, я имел дело с дикими волками, пришедшими сюда по одному из миграционных коридоров, о которых говорил Леви. Все очень разволновались, узнав, что теория Леви подтвердилась. Однако некоторые сотрудники Центра (в основном ученые) категорически не одобряли мой поступок. Конечно, они поражались тому, что мне удалось выжить в таких условиях, сохранив здравый рассудок, да еще и проникнуть в стаю. Это удивляло и меня самого. Но они вовсе не спешили выставлять меня героем. Напротив, они обвиняли меня в безответственности: дескать, я безрассудно подвергал опасности и себя, и волков. Остальные их коллеги считали мое достижение невероятным и сенсационным. А вот индейцы воспринимали мой опыт как нечто достойное, но отнюдь не исключительное. Ведь люди их племени жили в горах среди диких животных сотни лет.