Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс (сборник)

– За тобой числится пистолет. Табельный, «макаров». Любил ты, Ваня, это дело. Оружие, говорю, любил. А ведь не положено по городу ходить с заряженным пистолетом. Ты мужика того ведь под дулом «макарова» сюда в прокуратуру привел. Скажи мне: где оружие? За тебя же и опасаюсь. Вдруг ты не помнишь, как с ним обращаться? Наломаешь дров, а мне отвечать.

– Может, он здесь, на работе, в ящике стола? Или в сейфе?

– Нет, Ваня. Его там нет. Мы смотрели. В твоем кабинете оружия нет. Ты, должно быть, его с собой взял, когда в Горетовку поехал. – Цыпин вновь тяжело вздохнул. – Ну, это ладно. Не помнишь так не помнишь. В розыск объявим. Тут понятно: ударили по голове, забрали оружие, опоили. Ты опиши все, как было. А докладную мне на стол. Ладушки?

– Да.

– Вот и хорошо. О пистолетике, значит, так себе и пометим. Ну а как насчет заводика подпольного?

Цыпин так и говорил: «заводик», «пистолетик», добавляя к грозным словам уменьшительно-ласкательные суффиксы. Словно хотел уменьшить насколько возможно возникшие у него, Мукаева, серьезные проблемы. С «заводиком» и «пистолетиком». По городу ведь гуляло табельное оружие следователя Мукаева. А паленой водкой травились во всем районе.

– Вспомню, – пообещал он. – Мне надо в Нахаловку сходить.

– Только одного я тебя туда не пущу, – жестко сказал Цыпин. – Хватит самодеятельности. Пусть все теперь будет по закону. Кому положено, тот и ноги в руки. А ты за спинами широкими затаись. Пусти вперед себя охрану. Мозги, Ваня, надо беречь.

– Хорошо. Я со Свистуновым пойду.

Цыпин обрадовался:

– Ну вот и славно. Вы с Русланом молодцы, что помирились. Теперь все у нас будет хорошо.

– Да, конечно. Я пойду, Владлен Илларионович?

– В гости-то зайдешь как-нибудь? Вечерком?

– А это удобно?

– Ну-ну. Так, значит. Закурю, пожалуй, – Цыпин полез в ящик стола, долго копался там, отыскивая сигареты. Когда Владлен Илларионович распрямился, взгляд его был усталым и обиженным, морщины на лице углубились. Цыпин смотрел на Ваню Мукаева так, словно его, старика, обманули.

Он понял этот взгляд:

«Кто ты теперь? Кто?! И нужен ты нам такой?!»

Вечер

Из прокуратуры они возвращались вместе со Свистуновым. Шли не спеша, Руслан говорил без умолку, рассказывал о том, что произошло во время недельного отсутствия и долгой болезни друга в прокуратуре и в городе. А Иван молчал, потому что чувствовал себя неловко. Веселость Свистунова казалась наигранной, шутки плоскими. Дружбы у них не получалось. Интуиция подсказывала, что возвращение следователя Мукаева капитан воспринял как личную трагедию.

Он не мог вспомнить, всегда они с Русланом были в таком соперничестве или это началось недавно, из-за Олеси.

– Она тебе отказала, да? – спросил он в упор у Свистунова.

– Кто?

– Леся?

– Откуда ты это… – Сглотнул и сказал сдавленно: – Я женат уже три года. Три! На замечательной женщине. На молодой, хорошенькой женщине двадцати четырех лет. А Лесе твоей за тридцать перевалило. В девках она засиделась.

– При чем здесь возраст?

– Ну надо же мне что-то сказать! – разозлился Руслан.

– А давно мы с Лесей… встречаемся?

– Твою мать!.. – Свистунов достал сигареты, прикурил одну, затянулся глубоко, бросил на землю, достал другую, снова прикурил, затянулся. – Пошел бы ты, Мукаев! Со своей потерянной памятью! Неужели надо все сначала? Я забыл все, ты понял? Забыл. У меня тоже амнезия. Точка. У меня ребенок скоро родится. Я уже три года пытаюсь вести нормальную человеческую жизнь. Три года. А ты лезешь в старую рану. Причем грязными руками ковыряешь ее и при этом невинно заглядываешь мне в глаза: «Не знаю, не помню, давно ли мы с Лесей встречаемся…» Встречаемся… О черт!

Руслан достал еще одну сигарету, прикурил, бросил.

– Курить вредно, – машинально заметил Иван.

– Что?

– Нет, ничего. Извини, если я не то сказал.

– Иди ты… со своими извинениями, – опять грубо ответил Руслан и глубоко затянулся.

Они проходили мимо школы номер один, как было обозначено на вывеске. Кажется, Зоя говорила, что они трое учились в одном классе в школе номер один. Он, Ваня Мукаев, Руслан Свистунов и сама Зоя. Здание школы не показалось ему знакомым. Что ж, должно быть, воспоминания о детстве, о юности стерлись из памяти совсем. А ведь он бегал сюда с семи лет с ранцем за спиной, потом с модным тогда «дипломатом», довольный, веселый, потому что учиться было легко. Он вспомнил вдруг и о ранце, и о «дипломате» и про то, что учиться было легко. А вот здание это совсем не помнил.

– Напрямик? Срежем? – спросил Руслан, немного успокоившись.

– Да, конечно.

Они пошли через спортивную площадку возле школы. Услышав азартные крики пацанов и звонкие удары по волейбольному мячу, он невольно улыбнулся. Это знакомо: едкий запах пота, кожаного мяча, азарт игры, пьянящее ощущение собственной ловкости и силы. Да, спортивная площадка – это тоже его.

– А где мы занимались спортом, Руслан? – спросил он.

– Каким спортом? Литрболом, что ли? Где придется. У тебя в гараже, у меня в кабинете, у Леси. Иногда.

– Нет, я не про то. Волейбол, теннис, бассейн.

– Ваня, откуда в Р-ске бассейн? Опомнись! Ну, в сауну с мужиками иногда ходили.