Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс (сборник)

За его внимание сражались, как за военный трофей. А получив, спешили использовать для того, чтобы что-нибудь выклянчить. Просто похвала воспринималась как упущенный шанс. Материальная выгода – как успех. Жанна поняла, что все ее завоевательные планы смешны. Она решила сбежать отсюда через месяц, но потом втянулась. Поняла, что все везде происходит так, а не иначе. Сначала человек оглохший, ослепший и почти что немой, потом у него первым делом восстанавливается дыхание, а затем и прочие функции. Быстрее всех хватательный рефлекс. И уже под конец вступает в силу привычка, потому что в другом месте все будет точно так же. Снова нырок, жалкое барахтанье, и только потом умение не только плавать, но и доплывать туда, куда надо и хочется. Разница лишь в мелочах.

Через месяц она поняла, что даже в таком плотном рабочем графике легко отыскать лазейки. И, втянувшись, можно сэкономить время для личных дел, и если уж тебя сочли своим человеком, то начинает действовать круговая порука. Главное – уметь лавировать между различными группировками и не вызывать недовольства шефа.

С ней поначалу осторожничали. Ведь ее взял на работу сам Хозяин! Он явно выделял Жанну среди прочих сотрудников, частенько обращаясь с вопросом: «Ну как?» И не дослушав ее пространный ответ, уходил или обращался по работе к другому сотруднику. Жанна чувствовала, что романа не может быть, потому что не может быть никогда. Между ним и ней. Во всяком случае, не здесь. Или должно случиться что-нибудь особенное.

Научиться работать на компьютере оказалось не так уж и сложно. Офисная программа была написана в расчете на человека, не относящегося к разряду продвинутых пользователей. Многое Жанна ловила на лету, у нее оказалась прекрасная зрительная память. Оргтехника вскоре пугать перестала, к бесконечным телефонным звонкам она привыкла.

Оставалось научиться главному: жить среди людей. Законы этой науки оказались самыми сложными, потому что не поддавались никакой логике. Самое простое – говорить всегда и всем правду – оказалось верным средством нажить себе кучу врагов. Люди не хотели знать правду о себе, хотя находили особое удовольствие в том, чтобы узнать что-нибудь о других. И потом кому-нибудь пересказать услышанное. А поскольку настоящую правду узнать довольно трудно, то пробелы легко заполнялись собственными фантазиями. Так рождалась сплетня.

Жанна удивлялась, когда рассказчик сгущал краски с той же легкостью, с какой в жаркий летний день сгущаются на синем небе грозовые тучи. С утра нет ничего, тихо, безветренно, а потом вдруг разразился гром. Первым делом Жанне пришлось соврать, что Сабуров – ее дальний родственник. Иначе ответ на вопрос «где ты живешь?» вызвал бы такую бурю фантазий, что она с ней не справилась бы. Это была ее первая ложь на фирме, после которой стало значительно легче.

У секретарши, к которой на первых порах приставили Жанну, было громкое имя Венера. Взглянув на ее круглое румяное лицо, Жанна едва не расхохоталась. Названная в честь богини любви действительно была похожа на известную статую. Только не на ту, что без рук, которой любуются вот уже много веков, а на изваяние девушки с веслом. Венера была высокой, крупной и тяжеловесной, как таран, которым прошибали в древности толстые крепостные стены. Она и говорила кратко, весомо. Ее реплики летели словно булыжники. И всегда в чужой огород.

Коллеги называли ее Веней. Жанна, поначалу смотревшая наставнице в рот, обращалась к ней торжественно: Венера. Но вытерпела недолго. Через неделю Венера стала для нее просто Веней и в один момент слетела с воздвигнутого пьедестала.

К концу февраля они сблизились, и Жанна поняла, что Веня – девушка добрая, просто ей не повезло в личной жизни. Веня не завидовала чужим успехам в работе, но женского успеха у мужчин не выносила. У Жанны никогда не водилось подруг, и они с Веней почти подружились. Это была так называемая «рабочая» дружба, не выходящая за пределы офиса. Она заканчивалась посреди ближайшей станции метро, откуда обе расходились, бросив традиционное «пока», и ехали в противоположные стороны.

В офисе Веня стала ее союзницей, а не врагом. У Вени имелась дурная привычка: каждое утро покупать в киоске сладости. Засахаренные орешки в пакетиках, леденцы, шоколадки. Причем чем ярче фантики, тем охотнее покупалась на них Веня. Все это добро она прятала в ящик стола и рано утром выкладывала на стол, под кипу бумаг, один из ярких пакетиков. На протяжении рабочего дня пакетики сменяли друг друга, пока ящик ее стола не оказывался пустым. Причем она умудрялась жевать незаметно. Не причмокивая и не получая особого наслаждения от съеденных сластей.

При этом Веня не была жадной. Достав очередной пакетик и открыв его, первым делом протягивала Жанне:

– Хочешь?

Та вздыхала и вежливо отказывалась. Венина фигура и круглые щеки говорили сами за себя: сладкое есть вредно.