Своя чужая жена

— Я, кажется, начинаю понимать. Он действительно сделал мне дубликат к своей карте. Но я пользовалась ею только дважды. Первый раз был давно — Денис просил выбрать Никите конструктор. Второй — недавно. И, да, я расплачивалась… Но я бельё не покупала…

— А что ж так? Надо было все усилия приложить…

— Аль, ты…

— А сейчас? — я ее перебиваю, не могу это слушать. — Ночью вы остаётесь вдвоём?

— Алечка, никто не хотел делать тебе больно! Просто так получилось. Я понимаю, я очень виновата перед тобой. Но… я тебя очень люблю, доченька…

— У вас хоть раз было после того случая?

— Нет, ни разу.

Она отвечает уверенно, а я все равно сомневаюсь в правдивости её слов, но меня интересует другое.

— Но он настаивал, правда? Скажи, как есть.

Мама не спешит с ответом. Она опускает неуверенный взгляд, неторопливо делает глоток уже остывшего кофе. Слегка морщится. А потом, смотрит на меня в упор и говорит тихо, но твёрдо:

— Нет. Ни разу не настаивал.

Я ей не верю, но всё же бесконечно благодарна, что она не крошит остатки и без того разрушенной жизни. А вот Денис… Он до сих пор её хочет. И не только физически. Это же очевидно.

— Это так странно… осознавать, что собственный муж всё время, что мы были вместе, любил другую.

— Аля, это неправда. Он тебя любил. Всегда так на тебя смотрел, он… — это сплошной обман, мама просто пытается не ударить ещё больнее. — Он, правда, только тебя любил.

— Ложь. А если и любил, то не меня. А тебя во мне, — я горько усмехаюсь. Мне понадобится время, чтобы переварить эту информацию. Господи… как будто вся жизнь идёт под откос. А всё то, что было правдой, в один момент превращается в сплошное враньё, выжигающее на своём пути любые ростки доверия. Укрывает ледяной волной, перекрывая доступ кислорода, ещё немного, и вода прорвётся в легкие, не позволяя вздохнуть свободно. Как будто я все эти долгие годы спала беспробудным сном. Господи, кто-нибудь, разбудите меня…

Мой телефон, лежащий на столе, начинает вибрировать. На подсвеченном экране отчётливо вижу фамилию Коли. Я быстро сбрасываю звонок, пытаясь справиться с душераздирающими эмоциями.

По моей щеке катятся слёзы. И я не могу их остановить. Просто стираю мокрые дорожки, но они тут же сменяются новыми солёными потоками. Не думала, что такое бывает в настоящей жизни. Что со мной такое могло случиться.

— Алечка. Я знаю, что ты не простишь. Да и понять это сложно. Даже невозможно. Но я, правда, никогда не хотела сделать тебе больно… Аль, ты куда?

Не желая больше ничего слушать, я встаю на негнущихся ногах. Перед глазами всё плывёт от слёз. Не могу больше сидеть рядом с ней. Может, на улице станет легче.

— Мне пора. У меня ещё встреча впереди.

Мама тут же встаёт следом за мной. Она тоже плачет, а голос её дрожит.

— Алечка, можно я тебе позвоню попозже?

— Нет. Не стоит, — я отрицательно качаю головой, потому как не понимаю, что она может мне ещё сказать. — Я на днях переезжаю. Ключи от квартиры передам в другой раз.

— Не надо никаких ключей. Это твоя квартира, Аль! Только твоя! Ну пожалуйста! Пожалуйста, не надо!

— Мам, — я заглядываю в её заплаканные глаза и ровным тоном чётко продолжаю, — это ты Денису так три года назад должна была сказать. А не мне сейчас. Извини. Мне пора. Никиту поцелуй от меня. Вряд ли мы с ним сможем видеться.

На улице легче не стало. Воздух такой же сухой. На сердце мрак. В душе дыра. И лишь одна фраза звучит в голове.

НЕ. ВЕ. РЮ.

Но зато теперь мне становятся понятными срывы мужа. Раздражение. Изворотливость.

Как же так? Как?! Он её любил все эти годы?

Телефон снова вибрирует. И снова на экране знакомая фамилия.

«Долохов».

Глава 37

— Что это, — Долохов потрясённо осматривает подписанные коробки и многочисленные пакеты. — По квартире ураган прошёлся?

— Я переезжаю, — отвечаю растерянно, медленно соображая, что именно я могла забыть. Машина приедет завтра, и к этому времени мне нужно успеть собрать коробки. — Ты не предупреждал, что приедешь. Давай увидимся уже после твоего возвращения?

— Не понял. Куда ты переезжаешь? — Коля очень успешно игнорирует мой вопрос.

— На съёмную квартиру.

— Зачем? — мужчина чешет затылок, пытаясь понять, в чём дело.

— Я не могу здесь больше жить. Квартира принадлежит маме. Она мне не нужна, пусть подавятся.

— Эй-эй, — Долохов аккуратно хватает меня за плечи и притягивает к себе. — Подожди, что значит, переезжаешь?! Тебя что, выгнали? Я Крецкого выловлю и решу вопрос. Не надо никуда съезжать.

— Нет, Коль, — стараюсь выпутаться и отстраниться. — Я не хочу. Пусть сами забирают, а мне не нужно. У меня хорошая работа. Я разберусь и без этого. Мне здесь тошно. Да и я возьму только самое необходимое, а остальное пусть выбрасывают сами… Что ты делаешь?

Он резко притягивает меня к себе и шепчет в губы:

— Не горячись. Тебя никто не гонит. Из этой квартиры я тебя выпущу только в свою. Хочешь переехать — пожалуйста. Но ко мне. Никаких подруг или съёмных квартир.

И накрывает мой рот своим, впиваясь губами. Я пытаюсь его оттолкнуть, но он держит крепко, а его язык уже глубоко и достаёт до нёба.