Своя-чужая жизнь, или Верни мою любовь

– Что ты понял? – сипло засмеялся дед. – Что ты – паршивый родитель?! Ты приставил к мальчишке Малиновского, чтобы он вместо тебя выполнял функции отца. И мне думается, что у него это получилось лучше, чем у вас обоих! В отличие от тебя он любит твоего сына. Малиновский ближе Рэму, чем ты, – Роберт Рустамович схватил невестку за плечо и больно сжал его, – мать-кукушка! Вы оба виноваты в том, что ваш ребенок оказался эгоистом. Мальчик сломлен! Боже мой! – Он схватился за голову. – А я вам в этом помог! Что мы ему дали, кроме безразличия?! И чего же мы теперь от него ждем? Любви и ласки?

Дед порывисто задышал и опустился на стул.

– Папа! – немедленно подскочил к нему Рифат и расстегнул верхние пуговицы на его рубашке. – Тебе плохо?

– Нет, мне очень хорошо, – сказал Роберт Рустамович, и все находившиеся в столовой поняли, что старик еще долго будет водить смерть за нос. – Я просто задыхаюсь от счастья, – почти пропел он и приказал невестке: – Вызови такси! Хочу домой! А завтра, если внук пожелает меня выслушать, я буду умолять его о прощении за украденное у него детство. Что касается вас… идите-ка вы в свои разные спальни, которые спасли ваш никчемный брак. А еще лучше – в задницу!

* * *

Рэм не сразу поехал домой, он решил успокоиться, устроив небольшую прогулку по городу. Насладиться скоростью ему, увы, не удалось, вместо этого пришлось на час застрять в пробке. Зато появилось время, чтобы сбросить напряжение. По дороге Рэм заехал в магазин, купил еды для себя и Малиновского, но, главное, для Саши, который уже, наверное, давно проголодался. Внезапно Рэм испытал стыд из-за того, что он не позаботился об ужине заранее. Впрочем, он думал об этом, но ссора, произошедшая в доме родителей, и жалкие попытки привести себя в нормальное состояние начисто вымели из его головы все мысли о Саше и о Малиновском, который присматривал за мальчиком. Рэм вспомнил злобный взгляд Яна, когда тот услышал, чем ему предстоит заниматься в ближайшие часы, и улыбнулся.

– Если бы я знал, что ты повесишь на меня этого сопляка, – прошипел Малиновский, – я появился бы в твоем доме не раньше следующего понедельника!

– Я оставляю вас обоих очень ненадолго. Кроме того, Сашу вечером заберет Вер… – Рэм запнулся и быстро исправил свою оплошность: – Заберет мама. Он погостит у нас совсем недолго. Правда, малыш? – спросил он у прислушивавшегося к их разговору мальчика и подхватил его на руки.

Малиновский пристально всмотрелся в черные блестящие локоны ребенка и его яркие зеленые глаза, обрамленные пушистыми ресницами. Затем он протянул руку и заботливо поправил воротничок кофточки малыша. Дотронувшись пальцами до его нежной теплой шеи, он на миг испугался этой хрупкости и беспомощности двухлетнего ребенка и улыбнулся, догадавшись, что Рэм испытывает те же чувства.

– Красивый парнишка, – вдруг сказал Малиновский, забрал мальчика из рук Рэма и осторожно прижал его к с груди.

Александр беспокойно дернулся, скривил лицо, словно намеревался заплакать, но на этом проявление недовольства закончилось, что очень понравилось Малиновскому.

– Серьезный!

– Естественно, – сказал Рэм и провел пальцами по вьющимся волосам ребенка, – он же сын Анны. Впитал в себя ее строгость – на генетическом уровне.

Малиновский, как показалось Рэму, хотел что-то сказать, но почему-то промолчал. Рэм, спешивший к родителям, не обратил на это внимания, лишь пообещал не задерживаться. Но, возвращаясь домой, он понял, что слово свое не сдержал. Кроме того, он заставил их обоих сидеть голодными, в то время как сам наслаждался сытным ужином.

– Ребята! – крикнул Рэм, войдя в квартиру. – Прошу прощения за опоздание! Вы где? – спросил он, заглянул в гостиную и улыбнулся, увидев разбросанные по полу игрушки.

Яркие машинки, заяц со смешной бабочкой, приколотой к шее, небольшой круг железной дороги. Все говорило о том, что Малиновский проникся нежными чувствами к сыну Анны, устроив в квартире этот детский сад.

– Мы в кухне, – послышался голос Яна.

Рэм остановился на пороге и рассмеялся, увидев, как тот кормит мальчика йогуртом.

– Фруктовые мы не любим, – отчитался он перед Рэмом. – Зато обожаем карамельный и ванильный.

Этот безжалостный мужчина заметно преобразился, пробыв в компании ребенка лишь несколько часов. Лицо его утратило свое обычное наглое выражение, взгляд стал непривычно мягким, но при этом не потерял свойственной ему сосредоточенности и внимательности. Щеки Малиновского раскраснелись, видимо, от шумных игр с мальчиком, а губы растянулись в улыбке, редко посещавшей его лицо. Рэм был приятно удивлен и прокомментировал свое настроение вслух, сказав пару шутливых фраз.

– Забавный мальчишка, – смущенно произнес Малиновский. – С ним сложно притворяться строгим дядей, уж очень он непосредственный и любопытный.

– Да уж, – протянул Рэм, поставив наконец на пол пакеты с продуктами, которые он все еще держал в руках. – Вижу, вы уже поужинали, – он указал подбородком на стол, уставленный пустыми тарелками.