Своя душа тоже потемки

На лице мамы отразилось недоумение, она наморщила лоб, словно пытаясь вспомнить, потом покачала головой.

— Не знаю, милая. Это имя мне незнакомо.

— Ладно, — я закусила губу, потом продолжила, — тогда расскажи об отце. Я хочу знать о нем больше.

— Боюсь, я уже рассказала тебе все, — она посмотрела с легким недоумением. — Он был рабом, как и я. Мы провели вместе одну ночь, а потом его продали. Вот и все.

— Должно быть что-то еще, — не выдержала я. — Пожалуйста, ты должна вспомнить. Я видела сад, мама. Такой, какой бывает в демонских мирах. И я куда-то бежала. Еще маленькая. На мне было голубое платье. И я кричала это имя «Кайя». А потом появилась ты.

Сказала мне «Что же ты наделала?» О чем ты тогда говорила, мама? Вспомни, пожалуйста, это очень важно!

Мама напряглась и на некоторое время застыла, я видела, как на ее лице проступает явственное усилие выполнить мою просьбу.

— Я не помню, Адалейт. Просто не помню… Прости.

— Почему ты не помнишь? — я дернулась. — Я была маленькой, это и объясняет то, что не помню я. Но почему этого не помнишь ты?

— Не знаю.

Видно было, что она искренне огорчена тем, что не может мне помочь. Подавив возникшее разочарование, я порывисто обняла ее и шепнула:

— Ладно, мам, все в порядке. Но если вдруг что-то вспомнишь, пожалуйста, расскажи мне.

— Конечно, дорогая…

Отыскав Вейна, продолжавшего праздновать мое счастливое спасение от призрака, я сказала, что собираюсь в Академию. Несмотря на все уговоры господина Дамьена и остальных посетителей, я была непреклонна. Сейчас меньше всего хотелось вести пустые разговоры и веселиться. Слишком сильно выбило из колеи то, что произошло сегодня.

Хотелось поскорее оказаться в месте, ставшем для меня домом, в объятиях любимого мужчины. Пожалуй, второго хотелось даже больше. Поскорее увидеть Ирмерия, поделиться с ним тем, что беспокоит, почувствовать его поддержку.

Ожидала, что он будет ждать меня в приемной, куда я, как обычно, каждый день заносила письма. Но дверь оказалась заперта и изнутри даже полоска света не пробивалась.

Это почему-то обеспокоило. В голове зазвенели тревожные колокольчики. Поколебавшись, я двинулась к лестнице, ведущей на третий этаж. Туда, где располагались личные покои ректора. Едва заслышав где-то шаги, приникала к стене и пережидала, боясь, что меня засекут. Но, к счастью, к заветной двери удалось пробраться незамеченной. Осторожно постучала, напряженно прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Через несколько показавшихся томительными секунд послышался чуть усталый мелодичный голос:

— Входите.

Я тут же юркнула внутрь и застыла на пороге, прижимая к груди письма. Ирмерий сидел в кресле у зажженного камина. Рядом с ним, на столике, стояла почти пустая бутылка вина, в руке он держал недопитый бокал. Я никогда раньше не видела его таким: глаза какие-то болезненные, весь всклокоченный.

— А, это ты? — без прежнего тепла, каким обычно говорил со мной наедине, сказал ректор. — Что тебе нужно?

Я поразилась его словам и даже пошатнулась.

— Письма, — глухо проговорила. — Хотела оставить их в приемной, но там уже никого не было.

— Можешь оставить здесь. Или отдать завтра Ферне, — не глядя на меня, проговорил Ирмерий и снова сделал глоток вина. — Это все?

Я почувствовала, как глаза наполняются слезами. В груди так болело, что едва могла дышать.

— Почему ты так со мной? — все же выдохнула.

Вспомнила, что всегда сознавала, что однажды наши отношения закончатся. Так почему сейчас так больно? Так, словно все внутри наматывают на раскаленный прут.

— По-твоему, это ты должна требовать объяснений? — я вздрогнула от его резкого возгласа. Со стуком поставив бокал на стол, Ирмерий поднялся с кресла и сделал несколько шагов ко мне. — Знаешь, я ведь не желал верить в те слухи, что ходят даже среди преподавателей.

— Слухи? Какие слухи? — лепетала я, с трудом держась на ногах.

— О том, что ты спишь с деканом Байдерном, — процедил он с такой ненавистью, что меня будто плетью хлестнуло. — Ты специально выбрала его, да? Чтобы задеть побольнее?

После того, как я вывернул перед тобой свою душу, решила посильнее ударить в нее?

О, Тараш, дай мне силы! Я и не подозревала, как все произошедшее может восприниматься с его стороны. Невольно отступила, когда ректор сделал еще несколько шагов ко мне. Столько ненависти сейчас читалось в его взгляде. Даже показалось, что он ударит. Но он схватил меня за руку и потащил к двери. Прежде чем я что-то успела сказать, распахнул ее и вытолкал наружу.

— Ирмерий, прошу тебя, позволь объяснить! — глотая слезы, воскликнула я. — Умоляю тебя!

Он захлопнул дверь перед моим носом. Я услышала, как провернулся в замке ключ. Но буквально кожей чувствовала, что Ирмерий продолжает стоять за дверью, не уходит. Нас сейчас разделяли всего несколько паринов, но они казались непреодолимой каменной преградой.