Своя гавань

Диего сидел, скорчившись в три погибели, в какой-то пыльной кладовке и проклинал тот миг, когда послушал Педро. Кой чёрт они тут собирают паутину на свои нарядные камзолы? Неужто нельзя было пристроиться как-нибудь поудобнее?.. Впрочем, может, не так уж и не прав Педро? Щёлка узкая, но они втроём всё прекрасно видели. Да, втроём: как же без Руиса? Ведь его отец тоже здесь! А происходило в доме сеньора Сантоса нечто удивительное. Заговор! Заговор против проклятых ладронов! Давно пора, видит святой Доминго, да защитит он остров, названный в его честь!

— …одной акцией не обойдётся, — запальчиво говорил… нет: скорее, вещал Рудольфо Сантос. — С каждым днём на острове становится всё больше приезжих колонистов. Подъёмные обещаны таковы, что они тащат с собой свои семьи вплоть до троюродных дедушек. С каждым днём они всё прочнее пускают корни в этой земле, и вскоре мы обнаружим, что вся торговля, все ремёсла в Санто-Доминго принадлежат чужестранцам! А мы с вами, уважаемые сеньоры, будем вынуждены отдать наших сыновей на работу в их лавки и самим наниматься к ним в услужение! Я уже не говорю о том, что наши супруги и дочери должны будут идти работать на бумажную фабрику проклятого француза Рамбаля, дабы не умереть с голоду! Давно я хотел сжечь его богомерзкое заведение!.. А что алькальд? Дон Альваро продал душу дьяволу, это уж точно!..

— Врёт папаша, — тихонечко хихикнул Педро. — Два месяца назад он сам набивался к Рамбалю в компаньоны, а тот отказал. Вот батюшка и злобствует.

Кто-то из присутствовавших на собрании сеньоров шикнул на Сантоса-старшего, и дальнейший разговор шёл уже на заметно пониженных тонах. Так что трое наследничков уже ничего не услышали. Педро осторожно вывел их из кладовки, после чего молодые люди отправились в его комнату — почиститься и обсудить услышанное.

— Чтоб тебе подавиться, Педро! — шипел Диего, разглядывая свой бархатный камзол, который сейчас «украшали» разводы пыли и целые полотнища грязной паутины. — Разве это отчистишь?

— Отчистишь, отчистишь, — ухмыльнулся Педро. — Вот щётка.

— Да что бы я своими руками…

— Интересно, а как я должен буду объяснить матушке происхождение грязи на наших одеждах? — теперь Педро был донельзя язвителен. — Я могу позвать служанку, но она обязательно доложит матушке, а матушка точно поднимет крик на весь дом. Знаешь, что тут творилось, когда я явился домой с синяками?

Скрепя сердце Диего был вынужден согласиться и принялся за чистку камзола. Впрочем, в этом тоже есть свой плюс: можно продемонстрировать великолепную шёлковую рубашку.

— Не понимаю — как они не боятся? — удивлялся тихоня Руис. — У ладронов везде глаза и уши.

— Ха! — воскликнул Педро. — Кто боится, тот всегда будет в проигрыше. Так отец говорит, и он прав.

— Но если кто из слуг донесёт?

— Не донесёт. У папаши нет идиотской привычки доверять слугам хоть что-то важное. Думаешь, это тайная встреча? Как бы не так! Уважаемые купцы собрались по приглашению отца, дабы обсудить вопрос моего брака с дочерью сеньора Мантойи. Кстати, девушка с богатым приданым, я точно не откажусь от такой партии. Официально сеньор Мантойя против брака, ибо мой отец не так богат, как он, а друзья отца его уговаривают… Всё понятно?

— Ну… в общем, понятно, — хмыкнул Диего. Он знал, что рано или поздно сеньор Луис Эстрада тоже подберёт ему богатую невесту, дабы продолжить род и передать дело возмужавшему наследнику. Но Педро-то куда спешит? Лусия Мантойя — всего лишь красивая дура. Ей бы только танцевать до упаду да новые платья на зависть подругам демонстрировать. — Твой отец хочет убрать пиратов с острова. Но сами они не уберутся. Что же он делать собрался?

— Вот то и собрался, что говорил, — улыбка Педро сделалась вдруг холодной и жестокой. — Жечь дьявольские фабрики, верфи, отравить их пойло. А самых главных — убить. Ладроны сами натащили сюда отребья, способного за сотню песо отправить в ад хоть их генеральшу.

— Я слышал, она дерётся не хуже любого пирата, — робко напомнил Руис.

— От ножа в спину не спасёт никакая выучка, приятель… Вы понимаете, что это значит?

— Что пиратам скоро конец, — Диего улыбнулся бы сейчас, но не хотелось демонстрировать дырку на месте некогда великолепных зубов. — А ты, Педро, понимаешь, что это означает лично для нас?

— Ну? — заинтересовался Педро.

— Что мы можем спокойно прирезать того ладрона, который нас оскорбил!

У Руиса глаза на лоб полезли. Прирезать! Прирезать разбойника, который голыми руками расшвырял их троих, словно щенят! Как Диего не страшно даже выговорить такие слова?

— Дело стоящее, — неожиданно согласился Педро. — И надо бы провернуть до возвращения их эскадры. Не то неприятностей не оберёшься.