Своя радуга (СИ)

– Нет у него такого варианта. У некоторых владык, вырощенных с внедрением сети, были снятые матрицы. Но у нашего – нет. Он слишком стар, и родился еще до того момента, как появилась технология. Да, впрочем, она ему никогда особо и не была нужна. Владыки сами по себе живут долго. И, сдается мне, ты немного неправильно понимаешь механизм. Ведь клонирование – не бессмертие. Если ты умираешь – ты умираешь. Какое тебе дело, если где-то воскреснет твой клон с твоими воспоминаниями? Его удача, не твоя. Ты считаешь себя Петром. Но настоящий Петр умер на земле. А ты лишь его двойник. Так-то.

– Ладно. Пусть так. Стейнар задумал обмануть нас. Я не удивлен. Но зачем ты рассказал мне все это? Разве это не ставит под угрозу твой собственный план?

Одд задумчиво окинул взглядом комнату.

– Знаешь, в детстве и юности живешь чувствами, а потом она начинают гаснуть. И твое сердце становится все меньше, а рассудок все больше. Не замечал за собой такого? А ведь мой срок жизни уже в несколько раз куда больше, чем у обычного человека. И я уже ощущаю, то прожил слишком долго. Что кровь моя стала холодной, как у змеи. И все решения я принимаю рассудочно. Только мысль о цветочной поляне, пожалуй меня еще и трогает. Но даже свою месть я уже осуществляю холодно, как бортовой компьютер… Если бы вас не было, я бы использовал Стейнара и его друзей, чтоб убить Одина. Но что было бы дальше? Я ведь знаю, как Стейнар правит людьми живущими на его земле. Понимаю это умом. Бедняги. Их предков когда-то взяли с земли, для того чтоб они обслуживали эйнхеров. Судьба предопределенна до их рождения. Не думаю, что для них что-то изменится, когда место Одина займет Стейнар. Я бы соврал, если бы сказал, что при мысли о их участи мое сердце обливается кровью. И все же… Ту, с которой я был счастлив, и которую я похоронил в ледниках, – я взял от этих людей. Это её народ… Я выбрал Стейнара, потому что под рукой не было ниого другого. Стейнар прав в том, что вам четверым никуда не дется. Вам придется сыграть в игру. Но я слышал и ваши разговоры на родном языке, – компьютер перевел мне их. Вам противен Стейнар. И я решил, возможно, если я поставлю на вас. То мне удасться изменить нечто большее, чем просто сменить Одина на Стейнара; одного убийцу на другого. Может быть, мне удасться сделать что-то и для живущих здесь людей. Потому что вы можете сделать то, чего никогда не сделает Стейнар.

– Значит, у тебя другой план?

– Есть.

– Не тяни. Рассказывай.

***

Четверо стояли на взлетной площадке, у самого её края. Отсюда, с открытого поля, у жилища оседлавшего вершину горы, открывался совершенно фантастический вид. Внизу опускаявшийся по склонам ущелья лес, казался плошным зеленым ковром. В синем небе с несколькими лунными серпами кружили две больших птицы. Ветер налетал порывами, закладывая уши, и холодил головы.

Петр провел рукой по голове, будто пвтаясь пригладить волосы, которые так и не отрасли.

– Стейнар хочет сделать нашими руками диверсию. – Прищурился Стас. – А потом разложить наши трупы в живописных позах. Этот Одд… Он мне тоже не нравится – темная лошадка.

– Каждый норовит разыграть нас как карточный козырь. – Сказал Петр.

– Чему удивляться, – посмотрел на него Андрей. – Если не ты играешь – значит тобой играют. Так Панфилов любил говорить…

– Хорошо говорил. А кто он?

– Панфилов? Наш, советский генерал.

– Нам бы такой здесь совсем не помешал…

– Факт. Но уж придется своими силами.

– Так что решаем? – Спросил Петр, окинув взглядом остальных

Межислав запрокинув голову взглянул на птиц.

– Там, в земной жизни… Меня всегда смешило, когда торговые гости-муслимы расказывали про их рай. Они верят, что когда попадут туда, то будут бесконечно блаженствовать. И каждому из них – тоже бесконечно – будут прислуживать специально приставленные к ним мальчики-слуги, и черноглазые женщины для услад. Но разве это рай? Нет. В раю не может быть, чтоб одни ходили с поднятой головой, а другие служили, горбились и не смели поднять глаз. Рай он для всех, а иначе он только лживый подлый морок. И здесь, куда мы попали – одни склонили, других и заставляют служить себе, а те кто назвались здесь богами это попускают. Это место, весь край – пахнет гнилью. Все что вижу здесь не по правде-закону. Я честно погиб, и должен был уйти в свой лебединый край. Столько лет прошло. Моя Велена уже наверно устала ждать меня там… Мои деды, отцы, и потомки, которых я никогда не видел – все ждут меня. А меня выдернули сюда. Но… – Межислав помолчал, – может, это еще одно, испытание. Жизнь далась нам еще раз, – может как раз для того, чтобы мы выступили против неправды.

– Правильно говоришь, – кивнул Андрей. – Коммунизм учит бороться за счастье всех людей. И не важно где. В родной стране, или на другом конце вселенной. Мы видим несправедливость и притеснение. Надо дать бой.

Стас пожал плечами.

– Ты подо все свою кумачовую идеологию подвернешь, предок… А что по делу? Убегать нам некуда. Не можешь бежать, – надо биться. А кроме того, – ну когда еще всего четверым простым солдатам представится случай сделать мир немного чище?