Своя радуга

– Погодьте, хлопчики! – Гася голос прооворил он, – погодьте. Уф, думал не успею я… Бисова трава…

– Кто там? – Спросил комбат, майор Голованов.

– Я это, товарищ майор. Павлюченоко…

– Тише, что ты ломишься, как лось в гон. Что ты здесь?

– Вот я… – Павлюченко, пробрался к воде, – ребятам отдать… Андрей, ты? На, держи.

– Что там? – Спосил Андрей.

– Короб с патронами, – Павлюченко, приблизился к Андрею и шепнул ему на ухо, – а внутри МОЯ лента.

Про ленту Павлюченко в роте знали все. Павлюченко был на войне с белофиннами. Тоже пулеметчиком. И там в качестве трофея надыбал ленту для Максима. Советские ленты были были матерчатыми, из ткани, а ушлые финны наладили выпуск металлических лент. Обычная матерчатая лента для Максима, отличалась капризностью. Стоило чуть не так вложить в неё патрон, или ей самой покосится в лентоприемнике, и пулемет затыкался томительной осечкой. Металлическая финская лента этими недостатками страдала меньше. Павлюченко увез с собой ленту из Карелии. И демобилизовался тайно увозя свой трофей, в родную хату как некий талисман. Он снова призвался со своей лентой, и воевал с ней. Безотказностью этой ленты Павлюченко похвалялся среди других пулеметчиков. Тайну своей ленты он хранил от особистов и командиров, опасаясь, как бы ему не вменили в вину пропаганду иностранного оружия. В батальоне Андрея все без опаски пользовались трофеями, если они попадались с патронами. Но Павлюченко перед этим служил в другой части, и уж кто знает, что там у него было. Короче, Павлюченко перед одними хвалился свой безотказной лентой, а от других скрывал. Эта лента была чем-то вроде дорого его сердцу пунктика. Этой лентой он, честно говоря, слегка всех уже достал. И вот сейчас он стоял перед Андреем и протягивал ему свою ценность.

– А как же?.. – Спросил Андрей.

– Бери, бери, – Закивал большой головой Павлюченко – В ней патронов меньше. Зато она тебя никогда не подведет. А наши тряпки, сам знаешь…

– Ну спасибо Василь. – Андрей взял у ефрейтора коробку.

– Ты главное, это, – буркнул Павлюченко, – Бектимера мне обратно привези. Привык я к нему.

– Ну еще бы. Где ты еще такого здоровяка найдешь. Он пулемет на одном плече, а тебя на втором таскает.

– Во-во.

– Собрались? Спросил Подступая Голованов.

– Собрались, товарищ Майор.

– Ну, давайте ребятки… – сказал комбат. – С богом.

Андрей повернулся, подошел к дереву, пристроил короб с чудодейственной лентой Павлюченко к остальным.

– Толкай потихоньку, ребята. – Скомандовал он.

Он сам наклонился, приладился к ветке, напряг мышцы, пошел отталкиваясь от берега. Он шел вслед за ним, погружаясь все больше, сперва по бедро, потом по пояс, грудь, и наконец в последний раз оттолкнувшись от дна ногами уцепился за поплывший ствол. При свете луны и звезд он сквозь ветви видел перед собой впереди видел темную тень затылка Бектимера. Дальше впереди уде на грани тьмы совсем смутно маячила голова Ефима…

– Подгребай помаленьку, шепнул Андрей.

Правой рукой он держался за полузатопленный ствол, а левой загребал к чужому берегу.

Вода постепенно выхолаживала, и все же вокруг было так тихо, что даже не верилось, что сейчас идет война. Где-то справа вдалеке пророкотал короткой очередью немецкий пулемет, вдалеке вспыхивали в небе вспышки осветительных ракет, побиваясь через туман зыбким молочным цветом.. На них немцы никогда не супились. Но раньше они имели склонность педантично пускать их через равные промежутки времени. Наши научили их, что это так делать не следует. Было время, когда они наступали, и учили, учили, учили нас. А мы только мотали на ус. Теперь и им приходилось учится. Теперь немец пускал ракеты с рваным интервалом. Вода в тумане тихонько, как-то очень по мирному плескалась. Течение медленно но верно сносило их к вражескому берегу. Один раз они чудом разминулись с корпусом полузатопленной лодки, которая плыла своими бортами почти вровень с водой. Вдруг с чужого берега свистнуло, и – Андрею показалось, что прямо над ними – вспыхнула близкая осветительная ракета. Ночное проклятое солнце зависло над рекой, медленно опускаясь на парашюте, отбрасывая от предметов резкие тени. Андрей опустился в воду по самые уши, корябаясь мокрой щекой о кору дерева. Несколько бесконечных секунд, он жался к воде под помаргивающим светом. А потом с немецкого берега заработал пулемет.

Сперва Андрей услышал несколько тяжелых шлепков по воде, а потом их перекрыл долетевший с берега рычащий захлебывающийся звук, в котором было даже не различить отдельных выстрелов, – будто кто-то рвал на части огромный лист бумаги. Фирменный почерк немецкого МГ. На секунду наступила тишина. Андрей облегченно вздохнул. Но тут по воде шлепнуло буквально рядом с ним, а ствол дерева вздрогнул от нескольких быстрых гулких тяжелых ударов. Треснула и упала в воду срезанная расщепленная ветка. Звук рычавшего пулемета снова пришел с опозданием. Немец на берегу увидел дерево, и прощупывал его короткими очередями. Андрей прижался к стволу. Все тело сжималось в ожидании раны и боли. Но повезло. Немец еще раз треснул очередью, и успокоился.