Своим ходом

- Теперь представьте! Много лет подряд вы готовились к некоей гипотетической чрезвычайной ситуации. И тут вдруг мечты сбываются. Врагом оказался крошечный вирус размером в сотню-две нанометров. Едва был объявлен карантин и нерабочий месяц, выживальщики покидали в багажники давно собранные рюкзаки и отправились прочь из города на «точку». По их мнению, час настал. - Можно подробнее?- уточнил я. - Кто именно, имена, фамилии? - Без имен, - решительно отказался Владимир Леонидович. - Эти люди до сих пор под подпиской о неразглашении. Скажу только, что их было четверо - одна девушка и трое молодых людей примерно вашего возраста. Самому старшему тогда было двадцать семь, самому младшему - девятнадцать. Романтическая молодость, и как бы это тактичнее выразиться?.. И офисное понимание мироустройства, органично сочетающееся с суровой и бескомпромиссной «выживальной» доктриной. - Не совсем понял ваши последние слова, доктор. - А чего тут понимать? - Немкин развел руками. - Инфантилизм плюс безответственность в сочетании с малограмотностью и самоуверенностью. Гремучая смесь. Вы знаете, где они отыскали место для своей «точки»? Схрона с припасами и худо-бедно оборудованным жильем? - Понятия не имею, - отозвался я. - Это был риторический вопрос. Их база была оборудована в треугольнике между Кудымкаром, Соликамском и Гайнами, километров триста к северу от Перми. Пойдемте к карте, покажу... Музейную карту Пермского края некогда исполнили в лучших традициях сталинского монументализма - лес ной пояс выложен малахитом, Уральский хребет - разноцветной яшмой, города и поселки подсвечены рубиновыми лампочками в бронзовом обрамлении. Внизу дата, тоже бронзой - 1952 год. - Однако! - Я лишь присвистнул, осознав, куда именно забрались герои рассказа Владимира Леонидовича. - Там же вообще ничего нет! - В том и прелесть, - саркастично усмехнулся Немкин. - Ни один зомби в здравом уме и трезвой памяти в эту чащобу не полезет. Отыщутся здесь разве что заброшенные поселения здешних финно-угров - коми, пермяков, язьвинцев. Очень давно заброшенные, еще в позапрошлом веке, а также после революции 1917 года. Впрочем, и в те времена людей там было совсем негусто. Места считались нехорошими. - Хорошего мало, - согласился я. - Медвежий угол. - Вы недопоняли, - сказал Немкин. - Термин «нехорошее место» я употребил в буквальном смысле. «Точка» находилась в урочище Кувва, что в переводе с языка коми звучит как «Мертвая вода». Уже потом, на дознании, эти балбесы признались, что нарочно искали район с недоброй репутацией - ездили по деревням, расспрашивали местных, собирали страшненькие финно-угорские байки... - Но зачем? - удивился я. - Очень просто! В случае возможного катаклизма туда никто не сунется и не отберет у героических выживальщиков драгоценную тушенку. Но уральские народы обладают стойкой низовой мифологией. Если вы спросите старенькую бабку в каком-нибудь Пянтеге или Чердыни, что творится в ближайшем лесу за околицей - получите такой набор ужасов, что заснуть не сможете... И, скорее всего, бабка окажется права. - Погодите, - я окончательно растерялся. - Владимир Леонидович, а как эта метафизическая муть согласуется с вашими исследованиями?