СволочЪ (СИ)

Не важно, что он говорит, этот Гарик. Вернее — важно, но не в том смысле. Эти, которые «за интерес», они иногда забалтывались. И тогда появлялся шанс. Может быть, и Гарик тоже заболтается. Наговорит слишком много, так и не сказав самого главного. Он ведь так и не отдал приказа о возобновлении дыхания. А легкие — не сердце, слишком много имплантатов задействовано в их раскрытии-сворачивании, чтобы можно было ограничиться одним-единственным каким-нибудь там аналогом водителя ритма, так что при внешнем контроле — тем более полном внешнем контроле — дыхание тоже становится проблемой не марионетки, а кукловода. Того, в чьих руках вага.

Семнадцать минут без кислорода киборги спокойно держат штатный режим. Без потери работоспособности при полной нагрузке — двенадцать, но от Сволоча сейчас особой работы ведь и не требуется. Значит, минут двадцать до отключения. И хорошо бы Гарик в них уложился и отправил киборга в машину до истечения срока: если отключившееся не ко времени оборудованиерухнет прямо тут — даже самый тупой новичок что-нибудь да заподозрит и успеет принять меры. А Гарик отнюдь не тупой и, кажется, далеко не новичок. С этим Сволочь ошибся. Поспешил с выводами.

Зря.

— Ладно, нечего тут мерзнуть, марш на заднее сиденье! Слышишь? Подойди к задней дверце. Возьмись рукой за ручку. Надави. Потяни на себя. Открой. Сядь внутрь на сиденье. Подтяни ноги. Откинься на спинку кресла. Вот и молодец.

Осталось меньше десяти минут, строчки системных предупреждений уже по большей части алые, а не желтые. Звенит в ушах. Но приказа сообщить об этом кукловоду не было. Полный внешний контроль куда лучше частично-выборочного. Не всегда лучше он только для палача. Удачно получилось. И заднее сиденье — тоже удачно, на переднем было бы больше шансов, что заметит не вовремя. А что там происходит сзади — пойди еще разберись.

Гарик захлопнул заднюю дверцу рядом со Сволочем, а потом и переднюю, устроившись на месте пилота. Повозился, цепляя ремни безопасности, — Сволочь наблюдал за ним через зеркальную панель заднего вида, больше все равно смотреть было не на что. Строчки мигали алым, сообщая, что до отключения остается четыре минуты. Боль в груди нарастала.

Гарик поймал его взгляд в зеркальной панели. Подмигнул, понимающе хмыкнув. И бросил как о чем-то совершенно неважном:

— Только ты это, дышать-то не забывай, ладно?

Сволочь вздохнул — коротко, рвано, со всхлипом. И еще раз. И еще. Закашлялся. Не то чтобы он раньше не понимал, насколько же ему хотелось вдохнуть — просто пока не поступило прямого приказа, от тошнотворного тянущего щекотания под диафрагмой удавалось как-то отвлечься. После приказа это сделалось невозможным. Да и ненужным.

Гарик смотрел одобрительно. Когда Сволочь задышал более или менее ровно, уточнил:

— Вот и молодец. Двенадцать глубоких вдохов каждую минуту. Рефреном. Поехали!

И дернул на себя штурвал.

В манере вождения он был точной копией Селда — такое же презрение не только к правилам воздушного движения, но и к сохранности транспорта, как своего, так и чужого. Сволочь смотрел прямо перед собой и дышал. А что еще оставалось делать?

Несмотря на включенный климат-контроль, в кабине было холодно. Очень. Гораздо холоднее, чем на продуваемой всеми ветрами крыше. Потому что на крыше было солнце. А в кабине флаера солнца не было. Был только Гарик.

Ты полагал, что все знаешь об унижении и ужасе? Ох и наивен же ты был! Истинный ужас — помогать своему палачу, и ненавидеть себя за это, и все равно помогать, снова и снова. А ты будешь это делать. У тебя нет иного выхода. Теперь уже точно нет.

Есть огромная разница между казнью и наказанием. Казнь, какой бы страшной и мучительной она ни была, сохраняет тебе последнее достоинство не-участия. Казнь всегда идет извне, со стороны, оставляя тебя непричастным. Казнь почетна. Наказание же делает из жертвы активного соучастника, согласного с тем, что с ним творят. Есть огромная разница, выворачивают ли тебя наизнанку внешние непреодолимые силы — или же ты сам себя выворачиваешь. Казнь возвышает, наказание размазывает, отбирая последнее.

Инструкция иногда полезна не только для палача. По ней полагается перед стендом программно заблокировать испытуемому киборгу все и вся. В том числе и голосовые связки. И ты можешь сколько угодно выть и корчиться внутри своей черепушки — снаружи будешь стоять манекен манекеном, не дрогнув ни единым мускулом. Твое истинное неприглядное поведение увидит одинкибернет, да и то для него оно будет всего лишь строчками сухого кода, безэмоциональной выжимкой, скачками кривой на графике. Не больше. Точное исполнение инструкции палачом позволяет жертве сохранить до самого конца если не достоинство, то хотя бы его видимость. Последнее утешение.