Сволочь ты, Дронов!

Вспоминала его руки. Какими разными они бывали! В первый раз — наглые и требовательные, такие беспардонные. Во второй — ласковые и нерешительные. Но всегда, с первого раза до последнего — всегда нежные. Алька даже удивлялась — как это у него получалось? Ведь даже когда ссорились, ругались, когда Дронов категорически не желал прислушиваться к Алькиному мнению, когда плевал с высокой колокольни на все ее 'не хочу' и добивался цели силой — руки его все равно были нежными, такими теплыми, такими родными…

Да, чаще всего Алька вспоминала именно руки Дронова. А лицо… странно — она почти не помнила его лица. Вернее, она прекрасно знала его лицо, узнала бы среди миллиона похожих и непохожих людей, но вот представить себе его лицо, вызвать в памяти его образ не могла. С нею всегда были только его руки. И голос, повторяющий тихонько ее имя. 'Аля'. Так, как он произнес его впервые: 'Аля'…

И все-таки жизнь берет свое. Невозможно жить воспоминаниями, какими бы замечательными они ни были. Рядом был другой мужчина. Не такой высокий, не такой спортивный. Пусть не такой ласковый, зато не менее заботливый. Надежный. А главное — только Алькин. И никто во всем белом свете не мог бы упрекнуть ее за то, что она похитила его, украла у жены, у детей. Нет, она владела им по праву. А потому могла смотреть в глаза окружающим прямо, не отводя взгляда от стыда. Нет, все правильно. Она была права.

Воспоминания о Дронове не исчезали, но постепенно бледнели, расплывались под воздействием новых впечатлений и привычек. И Алька вновь научилась чувствовать себя умиротворенной. И все вокруг было прекрасно, мир был удивителен и ласков к ней. Но вдруг в ее благополучие ворвался противный голос благожелательницы:

— Альбина? Пока вас не было, Артем Николаевич приводил в дом юную красотку!

Колени подогнулись. И почему-то стало ужасно стыдно. Так стыдно, как будто это не Загоруйко, а ее, Альбину Рябинину, кто-то застукал за изменой. Даже нет, не за изменой, а за чем-то в тысячу крат более постыдным.

Конечно, Алька могла бы сделать вид, что этого звонка не было, что все хорошо. Но жить нормально, зная о вероломном предательстве, не получилось бы. Какой там жить, если дышать полной грудью не получалось?!

— Артем, — спросила она. — А кого это ты приводил к нам домой?

Вопреки ее ожиданиям, Загоруйко улыбнулся:

— О, уже доложили, уже нашептали! Вот и попробуй в таких условиях заведи любовницу! Ну что ты, милая, что за подозрения? Это была всего лишь Лиля Подгорная.

Он говорил так уверенно и спокойно, что его спокойствие тут же передалось Альке. Нет, не может человек, пойманный на горячем, говорить таким голосом. Было бы рыльце в пушку — обязательно бы дрогнул, или взгляд отвел. В любом случае вел бы себя иначе. Но нет же — смотрит прямо в Алькины глаза и улыбается так хорошо, так уютно. Нет, глупости. Это была просто Лиля Подгорная, одна из его новых подопечных. Алька-то в его услугах уже не сильно и нуждалась, запросто могла обойтись собственными силами — давным-давно ушла в самостоятельное плавание по волнам шоу-бизнеса. А деньги ведь для семьи на ком-то зарабатывать надо? И Алька успокоилась. Только спросила, чтобы развеять последние сомнения:

— А домой-то ты ее зачем приводил?

— Аленький, — мягко укорил ее Артем Николаевич. — Ну что за сомнения?! Просто надо было забрать бумаги — ну не оставлять же человека в машине! Да и в воспитательных целях полезно — чтобы видела, к чему стремиться надо.

Потом были еще какие-то намеки от так называемых друзей — какие друзья в шоу-бизнесе? Довольно грязные, надо сказать, намеки. То в ресторане его с Лилей видели, то в ночном клубе. Но Алька не принимала всерьез все эти инсинуации. Уверена была — мужик работу работает. Что поделаешь, если у него работа такая? Ему нужно девочку в свет выводить, без этого никак. Ведь и ее когда-то точно так же на эстраду проталкивал. Тут потусуешься, там засветишься — глядишь, и стала новая мордашка узнаваемой. Не с этого ли все начинается? Глупости, все глупости. Артем — серьезный мужик, заботливый надежный муж. Глупости, глупости, глупости…

— Артем?

Алька хотела сказать мужу, что его разыскивал коммерческий директор. Обошла все закулисье концертного зала 'Россия', прежде всего, конечно же, заглянула в буфет. Загоруйко нигде не было. Кто-то из музыкантов ехидно намекнул:

— Кажется, он в Лилькину гримерку зашел.

Ох уж эти доброхоты! Хотела было Алька сказать шутнику все, что о нем думает, да время поджимало — вот-вот по внутренней трансляции объявят ее выход, а она еще не нашла супруга. Заглянула в гримерку Подгорной:

— Артем?..

Загоруйко стоял, прислонившись к туалетному столику. У его ног в одних колготках на корточках сидела Лиля, ритмично окунаясь симпатичной мордашкой в область расстегнутой ширинки продюсера…