Свора

Он выглянул в коридор и полной грудью вдохнул затхлый воздух – даже в увешанном шкурами и старыми костями убежище ощущалось инородное вкрапление запаха резиновых шин. След не остыл, обрывки пути всплыли в памяти – сплести эти две ниточки, и дорога на Крейду отыщется без труда. И если звезды сойдутся, и в кои-то веки подфартит, Герман справится за ночь, а ранним утром вернется на кичу – бесшумный и незаметный, как предрассветная тень.

– Платок принести? – в проеме возник широкоплечий силуэт.

– Отвали, – проворчал парень, стараясь не выдать волнение готовящегося рвать когти беглеца. – Замотался. Хочу покемарить.

– Устал и хочу поспать, – без злобы поправил Егерь. – Вижу, плохо тебе, но сам виноват. Твоя сила – это ружье, которое дали ребенку. Ежели и сразит кого – то лишь по воле случая, но скорее, хозяину что-нибудь отстрелит. Пока не станешь биться с холодной головой – о победах забудь. Злата уступит, я поддамся, а Вожак – нет.

– Тебя же он пощадил.

– А нам делить нечего… пока что. Я тут, он в городе. Да и сошлись мы так, на кривой дорожке, а ты за башкой его пожалуешь. Тут уж на милость не уповай.

– Угу. Понял.

– Ладно, завтра поболтаем, как настроение вернется. Отдыхай.

Скрипнула дверь, и Грид притворился спящим, на звук определяя все, происходящее в лагере. Банан до сих пор не оставил попыток подкатить к Карине, Краб рассказал, что Майор передает привет из лазарета, Кадавр и Фельде под треск костра обсуждали какую-то регенерацию, ее причины и возможные последствия. Ярослав истово блюл обычай гостеприимства, чуть ли не силой потчуя шуховцев травяным отваром и остатками мяса, и только молодая охотница не издавала ни шороха. При этом ее запах щекотал ноздри, смерчем отгоняя сон и колючими мурашками носясь от копчика до затылка, будто девушка находилась совсем рядом – протяни руку и коснешься гладкой бронзовой кожи с играющими под ней жгутами мышц.

– Не спишь?

Парень вздрогнул и натянул шкуру до пояса. Увлекшись постыдными мыслями, не заметил прихода доктора – Марк вколол антидот и без лишних слов удалился, на прощание похлопав подопечного по плечу. Минуты растянулись в часы, щель под дверью, до того светившая галогеновой лампой, начала потихоньку блекнуть, а тихие разговоры сменились перешептыванием ночной дубравы: скрипом стволов, шелестом листвы под лапами неведомых чудищ и пением сверчков – может, обычных, а может, с собаку размером.

По дороге через мертвый город можно было встретить кого и пострашнее, однако Германа это мало заботило, он и меч не собирался брать из буханки – в том, что Фельде выставит дозорных, несмотря на прочнейший ядовитый поводок, сомневаться не приходилось.

Ближе к полуночи обитатели бункера разошлись по койкам, у костра дежурили медик и радист – не самый лучший, но и далеко не худший вариант. Главное, Егерь сотрясал потолки богатырским храпом – уж дед-то засек бы беглеца в два счета.

Пройти через спящее подземелье удалось без приключений, проблемы начались у самого выхода. Предстояло отворить двухсоткилограммовую заслонку без лязга и скрежета – у часовых пусть и не волчье чутье, но до них рукой подать, тут и глухой насторожится. Ждать, пока один отлучится в кусты, тоже нельзя – времени в обрез. Обнадеживало лишь то, что костер находился на противоположном склоне, и если петли не подведут – считай, на воле.

Подушечки пальцев уперлись в холодный, влажный металл – бронелист подался вперед без малейших усилий, будто вчера поставили, смазали и снабдили гидравликой. Просвет медленно ширился, и пленнику пришлось напрячь всю свою выдержку, чтобы не распахнуть треклятую дверь настежь и не дать стрекача через изрытый окопами и воронками лес.

Эта работа напоминала труд медвежатника, осмелившегося обнести хату авторитета – каждое необдуманное действие, любое неосторожное движение могли стоить жизни – в данном случае не самому вору, а его родным. Пройдя сантиметр-другой, Грид заставлял себя остановиться, перевести дух, чуть успокоиться и продолжать, хотя руки уже тряслись от напряжения, а ноги пружинили на месте, норовя сорваться в галоп. Пот щекотал веки и переносицу, щипал рваные шрамы на щеке, а по сердцу, казалось, объевшийся грибов шаман из последних сил лупил колотушками.

Прошло минуты три, но по ощущениям – не меньше получаса, бороться и со страхом, и со спешкой становилось все тяжелее. Еще ноготок – и в щель получится протиснуться боком, как вдруг петли скрипнули на всю округу.

Герман вздрогнул и оцепенел, как после попадания из тазера, разговор у огня стих, подошвы захрустели палой листвой.

– Слышал? – спросил Краб.

Кадавр хмыкнул:

– Кто-то отлить пошел. Не оттуда проблем ждешь, за лесом лучше следи.

– Это да. Издали – обычная посадка, а вблизи – сущая тайга.