Свора - Зов крови (СИ)

Я драила себя, как можно сильнее и вылила целую бутылку геля для душа, волосы промыла раз пять, и сушила только холодной струей воздуха из фена. Меня не было минут 45, и если я ожидала застать в доме Калеба и Грема, то этого не произошло.

Прат рассказывал Еве о том дне, когда мы были в лесу, и я немного напряглась, но пока что он ничего такого запретного не упоминал. Чтобы занять себя чем-то и не видеть, как глаза Евы следуют за мной, я пошла на кухню. Сделав чай, я покружила по кухне, не желая возвращаться назад. Я просто стояла с кружкой горячего чая, едва замечая его тепло, и смотрела в окно на двор, надеясь, что вот-вот, сейчас, покажется машина Грема. Но нет, ее не было. Преодолев минутную трусость, я вернулась по коридору в гостиную, и старалась сосредоточиться на фотографиях, смотрящих со стен, а не на той, что ожидала меня в комнате. И стоило переступить порог, я тут же чуть не уронила кружку, услышав последние слова Прата:

— …И чтобы тебя спасти, Калебу пришлось тебя укусить…как в фильмах, потому ты теперь жива, и более того, ты вампир!

Его слова, неуместный в данной ситуации смех, и какое-то высокомерие к которому не сразу же привыкаешь, вновь вызвало во мне волну неприязни — каким все же неприятным мог быть Прат. Он в любом случае оставался моим дядей, но это не снимало с него ответственности за свои поступки. Ева сидела бледная, испуганная и потерянная, а я боялась даже дыхнуть теперь, когда Прат сказал то, что сказал, когда объяснил ей, кем она стала. Без разрешения Греема. И если бы я могла, то обязательно бы отвесила Прату хороший пинок под зад. Во-первых, она была молодой, всего лишь несколько дней от роду. И потому для себя, а особенно для меня представляла опасность. Пройдут месяцы, а то и год, прежде чем она приобретет силу подобную моим родителям, возможно даже талант и все же она оставалась теперь намного сильнее меня. Только вот ее кожа — бледная, измученная еще не имеющая того благородного оттенка что и у остальных, заставляла меня держаться подальше. Такой, с разводами, кожа бывает у трупов, местами подсвеченная кровью, а местами чернеющая, словно там недавно были синяки. Ее кожа выглядела тоньше бумаги. И когда ей так плохо, она не может понять, что происходит, и в доме кроме нас троих никого нет — он сообщает ей, что она — ВАМПИР! То, что я думала сейчас о нем в данный момент, в лексический словарь не укладывалось.

И стоило Прату сказать ей это, как мы услышали звук подъезжающей машины.

— Грем тебя убьет, — констатировала я, а Прату все было нипочем.

А Ева, кроме того, что выглядела ошеломленной все еще оставалась похожа на сонную муху.

Грем ворвался в дом раньше Калеба, и присел возле Евы, приподнимая ее лицо ладонями. Но что было дальше, я уже не видела — крепкие знакомые руки грубо схватили меня, и я мгновенно оказалась на улице, хватая ртом воздух. Солнце уже не сияло.

Калеб был сердит, о чем свидетельствовали не только поджатые губы, и сведенные брови, но и подрагивающая щека.

— Что я тебе говорил, когда уезжал? — он почти кричал, глаза же горели недобрым огнем.

Я впервые видела его таким и оттого вся сжалась, не зная чего ожидать.

— Чтобы если что-то случиться я уезжала, — слабо отозвалась я.

— И что сделала ты?

— Осталась. Но…

— Да какие могут быть «но»! Там сейчас не твоя подруга, не человек, и если я тебе что-то говорю, нужно именно так поступать.

В моих глазах горели слезы злости и обиды, но Калеба это не трогало. Он, резко и болезненно схватив меня за руку, подтащил к моей машине и, впихнув туда, захлопнул дверь.

— Езжай домой. Я уже ни в чем не могу на тебя полностью положиться, потому как приедешь, позвони с домашнего.

Он тут же пошел прочь, а я еще смотрела ему вслед. Резко дав по газу, я рванулась прочь, отсюда. Я так рыдала по дороге, что почти не разбирала ничего в ветровом стекле, умудрившись выехать несколько раз на тротуар, я все же благополучно добралась до дома. Оказавшись в безопасном пространстве своего двора, я помчалась наверх, даже не смотря, есть ли дома еще кто-нибудь кроме меня. Я не привыкла, чтобы со мной кто-либо говорил в подобном тоне, а то, что это сделал Калеб, словно выбило почву из под моих ног.

Почти следом зашла Самюель.

— Рейн? В чем дело?

— Уходи… — я едва подняла голову от подушки, и она ахнула.

— Что случилось? — мама даже не послушалась меня, а села на кровать. Так поступали все они — если вампирам казалось что это правильно, они на чисто лишали меня каких-либо прав на что-то личное.

Я хотела сначала накричать на нее, но увидев встревоженные глаза, и я сама не поняла, как все рассказываю, захлебываясь от слез, и давясь, потому что воздуха не хватало. И я надеялась, что хоть она поймет, что Калеб был не прав, ведь в действительности никакой опасности не было. Но лицо Самюель все больше суровело, и поэтому я замолчала.