Свора - Зов крови (СИ)

Неожиданно Калеб сорвался с места, пролетая как метеор мимо меня. Я с ужасом и непониманием смотрела, как он с ненавистью разбивает машину, отламывает от нее дверцы, крушит железо сильными смертоносными ударами, от чего стекло трещит, и крошиться на песок и мелкие кусочки. Одна дверца, отлетев, ударилась об дерево и то жалобно затрещало. Я не смогла продолжать смотреть на это, все ожидая, что сейчас то же самое станется и с моей головой. Зажмурив глаза и заткнув уши, я начала петь, с начала тихо, а потом все громче и громче, и так мне удавалось хотя бы удержаться от крика. Никогда не думала, что все для меня закончиться вот так. Что и любовь, и жизнь уйдут в одно мгновение. Я всегда знала, что нельзя рассказывать Калебу о той ночи, а показывать тем более, он был собственником, а я игрушкой с которой кто-то уже играл. Смешная аналогия. Я — сломанная игрушка, с которой кто-то играл. Ну и хорошо, лучше уж умереть от рук любимого, и мне не в чем его винить.

Крушение продолжалось долго, но почему-то конец, ни мне, ни моей голове не приходил. Неожиданно все стихло, я поняла это потому, что, то как я пела, стало вдруг единственным слышным звуком. Но остановиться я уже не могла, я пела и пела, даже когда начала хрипеть, и остановиться не могла, а по щекам струились слезы. Нет, я их не хотела, я не могла плакать, нужно спокойно принимать тот факт, что Калеб на меня зол.

Когда холодные руки начали меня трясти, мне пришлось замолчать и убрать руки с ушей. Ну, вот и все, подумала я, и улыбнулась Калебу. А он…мой прекрасный…мой любимый смотрел на меня с ужасом.

— Я довел тебя до безумия, — прошептал он. Неподдельный страх исказил черты лица Калеба. — О чем ты подумала? Ты подумала, что я зол на тебя? Как ты могла?! Я никогда не причиню тебе вреда.

Меня начало трясти. Я с ужасом смотрела на разгромленную машину позади Калеба, и все еще не могла поверить, что подобное не ждет меня. Разве он на меня не зол? Разве я ему не противна!?

— Ты моя глупая дурочка! Как ты могла даже на миг в такое поверить…

Он взял меня на руки и заставил прислониться к его шее, и спрятать лицо. Теперь меня сотрясала крупная дрожь, перебегая всем телом, от чего не только стучали зубы, но кажется и кости. Я могла только плакать, но совершенно беззвучно, а потом я начала задыхаться. Он укачивал меня словно маленькую, но перед моими глазами все стоял вид той машины.

— Я разозлился на него, и то что никак не могу вернуть время вспять и уберечь тебя от всего того… и что не могу расквасить физиономию Прата!!! Я же люблю тебя…я так тебя люблю, а ты…как ты могла усомниться во мне…и больше не смей говорить о себе такие вещи, и даже думать! Никогда!!!! Ты меня слышишь? НИКОГДА!

Я ухватилась за ворот его рубашки, цепляясь, словно за последнее, что вижу в этом мире, и все не могла поверить, что он меня любит по-прежнему, не смотря на то, что видел. Когда меня начало тошнить Калеб помог мне устроиться удобнее, он поддержал меня, и не давал вырваться, а потом неожиданно принес откуда-то воду, но я ему уже не позволила меня умывать, а сделала это сама.

После я не могла встать с травы минут 20. Голова кружилась, и вовсе не было сил.

— Я хочу домой, — это было все, на что я сейчас способна.

Он взял меня на руки так бережно насколько мог. Мы двигались через ночь и холод с невероятной скоростью. Слезы застилали мне глаза, и, вместе со скоростью, сливали в одно пятно вывески магазинов и светлые окна домов. Я закрыла глаза, чтобы не видеть всего этого, чтобы перестала кружиться голова, его запах и так делал меня бессильной, как и минувшая истерика.

В следующий раз, когда я смогла открыть глаза, Калеб уже вносил меня в дом, но явно не мой, а в свой. Я была этому рада, но огласить свою мысль не смогла, сознание уже мной не контролировалось, я время от времени отключалась. Помню, он подставил меня под струи теплой воды, и что на мне из одежды осталось белье и почему-то лишь один носок, а потом кровать, но не его, а ту, что стояла в комнате с фотографиями его сестры и Патриции.

Калеб завернул меня в несколько одеял, а потом заставил выпить что-то обжигающее рот и горло, но пилось оно легко, и я смогла после этого расслабиться. Но все встало на свои места лишь, когда он лег рядом.

— Поспи, — прошептал он, — как же ты меня испугала…тебе нужно отдохнуть. Больше меня так не пугай.

— А ты меня… — еле слышно отозвалась я, не понимаю, сплю уже или еще нет. — Я все ждала, когда моя голова затрещит, как и то дерево.

— Глупая, глупая…А я еще хуже чем ты… глупец…

Ну какой же он глупец, Калеб был бы прав, решив поступить со мной так. Но так ли я верила, что он может меня убить? Скорее нет, я верила больше в то, что Калеб может меня оставить. Вот этот страх был сильнее, чем страх перед смертью.

Я открыла глаза спустя какое-то время, и Калеб был рядом. Он бодрствовал и все же лежал возле меня, обнимал, и не позволил выпутаться из одеял, когда я захотела обнять его.

— Который час? — сил сопротивляться его рукам не было.

— Поздний. — короткий ответ, глаза Калеба полуоткрыты.

— На сколько поздний?