СВР. Из жизни разведчиков

— Ошибаетесь. Посольства представляют интересы одного государства в другом.

— И больше они ничем не занимаются?

— Они устанавливают отношения между странами и, естественно, разузнают, что там происходит. Получение информацию и шпионаж — разные вещи.

— Но ведь часто посольства подкупают местных деятелей? Вы, наверно, знаете, что ЦРУ США передало после революции 1952 года 3 миллиона долларов генералу Нагибу?

— Посольство СССР подкупом кого-либо не занимается. Советский Союз строит для египетского народа Асуанскую плотину.

— Знаю. Впрочем, если хотите продолжить беседу на эту тему, то приглашаю вас навестить меня в моем офисе. Милости прошу!

— Спасибо, будет свободное время, навещу.

В ходе своей работы разведчик сталкивается с людьми разного возраста, социального положения, политических взглядов.

«Узнать вкус пудинга можно только тогда, когда съешь его» — гласит английская пословица.

Чтобы понять, представляет ли твой собеседник интерес для разведки, можно только тогда, когда проведешь с ним серию бесед.

Темы могут быть и самые нейтральные, и самые специфические.

Иногда случается и так, что кандидат в агенты является просто эрудированным человеком, специалистом в какой-то области и беседовать с ним просто интересно.

Мой новый знакомый был политизированным человеком, знакомым с некоторыми постулатами марксизма-ленинизма.

Правда, в преломлении к местным условиям он несколько вульгаризировал их. Так, по его оценке, все египетское общество — сплошь буржуазия различного вида и калибра: крупная, средняя и мелкая. Рабочего класса и класса крестьян, по его утверждению в Египте нет.

Они — просто аморфная масса без партий и организаций.

— Попробуйте дать рабочему десять фунтов, он наймет на свою работу другого за три фунта, а сам будет вести паразитический образ жизни.

Особенно неомарксист (как я мысленно окрестил его) не любил, почти ненавидел так называемых «жирных котов» — представителей крупной буржуазии.

Это была искренняя классовая ненависть к местным богачам. Из высшего руководства страны высоко ценил только президента Насера, но резко критиковал его ближайшее окружение, особенно Анвара Садата, Абдель Хакима Амера, Закария Мохи эд-Дина.

Ошибка Насера, по его мнению, состояла в том, что он держит около себя этих людей и доверяет им — представителям крупной военной и торговой буржуазии.

Кроме того, он считал, что Насер совершает и другую ошибку — медлит с экспортом революции в монархии Арабского Востока.

— Революции не экспортируются, их делают широкие народные массы, — возразил я.

— Молодой человек! Вы еще плохо знаете Арабский Восток. Здесь революцию совершает армия.

Итак, мы беседовали и на теоретические темы, и на политические.

Иногда мой собеседник сообщал то, что нельзя было узнать из прессы. Он не был «жирным карасем» по своему служебному положению, но знал много. Его фрагментальные, но довольно интересные данные шли в «общую копилку» резидентуры.

Однажды, выслушав его тираду по поводу общего обуржуазивания египетского общества, я сказал ему:

— Мне кажется, что вы люмпен-интеллигент с уклоном в экстремизм.

Я постарался перевести немецкое слово «люмпен» так, чтобы не обидеть его.

— Да, я бедный, но честный интеллигент, сын феллаха, но все то, чего я достиг в жизни, я достиг своим личным трудом, не эксплуатируя других. А вот вы, советский дипломат, являетесь буржуазным интеллигентом, катаетесь по городу на автомашине, снимаете квартиру в Замалеке, где живут одни аристократы и «жирные коты».

Спор был жарким, но каждый старался соблюсти вежливость.

Вообще-то говоря, арабы даже в самых горячих спорах соблюдают этикет.

Они терпеливы, мягки.

Но чтобы доказать им что-то, приходится использовать железную аргументацию и логику.

— Вы — приятный молодой человек, интересный собеседник, но все равно в моих глазах вы являетесь интеллигентным буржуем среднего класса, — подытожил он после нашей очередной беседы.

Однажды после спора на тему «кто есть кто» мой теоретический оппонент сделал неожиданное предложение:

— Я хочу пригласить вас посетить турецкую баню в городе. Согласны?

— Конечно! Я никогда не был в Турции и о турецких банях знаю понаслышке. Куда поедем? Может, в гостиницу «Хилтон»? Там, я слышал, настоящая турецкая баня с хорошими массажистами…

— Ни в коем случае! В «Хилтоне» проживают буржуи из империалистических стран и находиться среди них мне будет неприятно и противно. Мы поедем в народную баню.

Мы сели в машину и по лабиринтам узких улиц приехали в район знаменитого базара Хан эль-Халили. Это — древний базар.

Впервые он упоминается в исторических источниках в XIII веке.

Издавна там продавались изделия местных ювелиров и ремесленников: кольца и кулоны с камнем «александрит», чеканные медные тарелки и кувшины, подсвечники, изделия из кожи — кошельки и сумки с сюжетами из жизни фараонов.

Недалеко от базара находилось старое двухэтажное обшарпанное здание без всякой вывески, упоминающей о том, что там находится баня.

Мы вошли.