СВС (Синдром Внезапной Смерти)

– Тут несколько вариантов, самый простой, распространённый и трудно разоблачаемый способ подделки – это, так называемая, перелицовка. Когда находят, ну например, лесной пейзаж, похожий на Шишкина, сложности здесь никакой нет, пейзажей таких полно, а тонкости, вроде того, что Шишкин никогда не писал животных, обходятся на раз-два. Эти животные, просто убираются, а их место на картине записывают продолжением пейзажа. Да, в ультрафиолете это место проявится и будет выглядеть чёрным пятном, но: Во-первых, кто там на мелких аукционах проверяет ультрафиолетом? А, во-вторых, есть технические приёмы скрывающие эти чёрные пятна, и самый простой из них покрыть картину лаком. Подпись тоже аккуратно стирается, а на её место рисуется подпись Шишкина. Тут тоже есть нюансы, ну например, нужно чтобы подпись при наличии кракелюра не затекала в эти трещинки, а была растрескавшейся вместе с краской – не простой, прямо скажем момент, и справляются с ним специалисты только очень высокого класса. Но справляются и с этим. Преимущество перелицовки в том, что технологическая экспертиза выявить такую подделку не может, если только не повезёт и пробы краски не будут взяты именно из новых вкраплений. Что почти невозможно, потому что пробы, как правило, берут не из середины картины, чтобы не дай бог не повредить ей, а из уголочков. Ну и прекрасно там окажется краска того времени и всё шито крыто. Дальше «прикормленный» эксперт даёт искусствоведческое заключение, что это Шишкин и дело сделано, перед нами Шишкин. Следующая по популярности группа подделок – компиляция. Относится это к картинам уже двадцатого века, когда художники стали обладать ярко выраженной индивидуальностью. Ну например, так как Малевич или Кандинский в то время не писал никто и найти аналогичные картины, чтобы сделать перелицовку невозможно, только что-то отдалённо похожее, и как правило, гораздо хуже по качеству, а такие вещи хороший эксперт видит сразу. Поэтому берётся старый холст и на нём старой краской, рисуются характерные элементы из картин художника. Ну например у Гончаровой берётся велосипедист в движении, а это именно её изобретение изображать движение, в виде раздваивающегося и расстраивающегося, как бы сдвинутого объекта, добавляются к нему надписи и «как бы» становится похоже. Но только «как бы», потому что Гончарова гений и повторить её композиции под силу только гениям, а подельщики, гениями не являются, а только хорошими ремесленниками. Так что компиляции выявляются легче, но опытными людьми, а для такой братии как мы перечисляли выше, чаще всего прокатывает.

– Ничего себе… А ты откуда всё это знаешь?

– Я много чего знаю, я личность разносторонняя. – Выдержав маленькую паузу, как бы поддразнивая Воронину, сжалилась и продолжила. – Ну, ладно-ладно, я подрабатываю в нескольких аукционных домах, занимаюсь описанием картин для каталогов, так что эта кухня мне знакома.

– А как ты узнала, что мои рисунки выставляются на торгах за границей? Как об этом вообще можно узнать?

– Ничего сложного. Во-первых, сами аукционы на своих сайтах вывешивают каталоги предстоящих торгов, а во-вторых есть сайты, которые специально следят за результатами торгов на этих аукционах и собирают статистику продаж в специальные базы. По русским художникам лучшая база на Artinvestment.

ru и я на неё подписана. Когда придёшь домой зайди на сайт финского аукциона Хеландер, пишется вот так. – Она достала ручку и написала на салфетке

HELANDER

. – Найдёшь там в меню график аукционов, а там зайдёшь в ближайший, он будет через месяц что ли. Ну и по списку найдёшь своего Саврасова.

– Так вместе и найдём, мы же договорились, что ты ночуешь у меня сегодня.

– Ты сегодня уже хочешь?

– А чего тянуть-то, может с тобой не будет так страшно, и я высплюсь, наконец.

Центр Сербского Танич

Несмотря на грозное название «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии», основательный забор вокруг и строгую проходную, внутри Татьяну встретила типичная больничная обстановка со светлыми узковатыми коридорами, по которым передвигались два не смешивающихся потока. Посередине коридоров, уверенно шагали люди в белых медицинских халатах,

по своим неотложным медицинским делам, а

по стеночке неуверенно, передвигались потерянные люди в больничной одежде. И, конечно, специфический запах, непередаваемая смесь какой-то больничной химии, мыла и безнадёги. Всегда, когда Татьяна оказывалась в подобных заведениях, у неё возникало чувство вины перед больными, мимо которых она проходила. Стоят они или сидят, курят или ожидают приёма перед какой-нибудь процедурной дверью, у них у всех одинаковый взгляд. Взгляд больных людей, обращённый внутрь себя, и безразличный к окружающей их жизни. Если они и посмотрят на тебя, то только как на инородное, инопланетное тело, которое случайно залетело в их коридоры из недосягаемой здоровой жизни, и которое скоро улетит в неё обратно, не понимая своего счастья быть здоровым. А они-то понимают ценность здоровой жизни,

и мечтают о ней, но