Sweet Desire (СИ)

— Энни, почему ты это сделала? — спросила бабушка, когда я села на диване в гостиной. — Неужели ты его не любишь?

— Люблю, ба, — всхлипнула я, губы задрожали. — Как он? Очень злится? — я посмотрела на маму, которая сложила руки на груди.

— Конечно, ему обидно, — начала говорить Карла, подходя ко мне и бабушке, — ведь ты — первый человек, который узнал его так близко. Он открылся только тебе, а ты бросаешь его у самого алтаря!

— Мне стало страшно, мам, — все-таки из глаз полились слезы. — Я ничего не могла с собой поделать. Только когда прошло несколько часов, я поняла, что я натворила. Но было уже поздно что-либо менять. Хотела бы я вернуть все обратно…

— Ему обидно, Анастейша, — продолжила мама, — но он не злится. Я не знаю, сможет ли он тебя простить когда-нибудь, детка, но поговорить вы все же должны.

— Да, я поеду к нему завтра, чтобы забрать свои вещи, и тогда поговорю с ним, попрошу прощения и попрощаюсь. Не думаю, что он захочет иметь со мной что-то общее после такого.

— Пойди в ванную, тебе нужно умыться и привести себя в порядок, а я пока приготовлю ужин, — погладив меня по щеке, Карла ушла на кухню.

***

Ночь была тяжелой, я не могла уснуть. Все время думала о Кристиане, о том, что он чувствует и как ему, должно быть, больно. Я не могла перестать ругать и бранить себя, моя душа рвалась на части. Я сама себе испортила жизнь, я причинила боль человеку, которого совершенно искренне люблю всем сердцем. Боюсь, что он даже выслушать меня не захочет. Однако попытаться стоит. Поэтому, когда рассвело, я собралась, взяла свою машину и отправилась к нему.

Чем ближе я подъезжала, тем страшнее мне становилось. Но расстояние уменьшалось и, так или иначе, я приехала к дому. Оставив машину на парковке, я вошла в фойе и прошла к лифту. Все оборачивались на меня с осуждающими взглядами, от чего по моей спине бежали мурашки. Мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Я и без них прекрасно понимала, что моему поступку нет прощения. Я забилась в угол лифта и, зажмурив глаза, ожидала, когда буду на месте.

Выйдя из лифтовой кабины, я прошла к квартире Кристиана. Надеюсь, он не уехал вчера в Сиэтл. Несколько минут я колебалась, не решаясь постучать. Конечно, у меня есть ключи, только не уверена, что теперь мне позволено ими пользоваться. Соберись, Ана, ты просто соберешь свои вещи, попросишь прощения за все и попрощаешься. Только держи себя в руках, ведь слезы его вряд ли сейчас тронут. Сделав глубокий вдох, я постучала.

— Ох, мисс Стил, — дверь открыла миссис Джонс. — Доброе утро, — вид у женщины был не то, что бы враждебный, а скорее растерянный.

— Кристиан дома? — робко спросила я. — Могу я поговорить с ним и забрать свои вещи? — наверное, он уже попросил Гейл собрать всю мою одежду в чемодан, который ждет меня в коридоре.

— Вы уходите? — удивляется женщина. Значит, мои вещи еще на месте? Может, все на самом деле не так плохо, как я себе напридумывала?

— Пока не знаю, но вряд ли он простит меня. Так, могу я войти?

— Конечно, — согласно кивая головой, миссис Джонс пропустила меня внутрь. — Он в гостиной.

— Спасибо, — поблагодарив ее, я прошла в названную комнату и обнаружила его сидящим на диване. Он был весь поникший; одет все еще во вчерашнюю рубашку, только снял пиджак и галстук и закатил рукава. Таким расстроенным я еще никогда не видела. Даже когда я потеряла малыша. — Кристиан… — я прочистила горло и подошла ближе к нему. В ответ была тишина. На мгновение я даже испугалась, не случилось ли чего с ним? — Ты хорошо себя чувствуешь? — я неуверенно положила руку на его плечо, боясь, что он оттолкнет меня. Только его глаза как и раньше были опущены вниз.

— Да, — тихо ответил он. Я расслабилась, однако боялась заговорить о насущном. — Всё… всё ведь было хорошо… — его голос хрипел, будто он простыл. Только я понимала, что это далеко не простуда, а душевная боль. — Тогда скажи, почему ты ушла?

— Я знаю, что обидела тебя, что сделала больно, — к горлу подступал ком, за все эти часы самобичевания я уже достаточно возненавидела себя за свои действия. — И прошу прощения, Кристиан, я очень сожалею…

— Конечно. Но ты не ответила на мой вопрос, Анастейша, — холодно прозвучал он. — Почему?

— Я испугалась, — я пожала плечами, — мне стало страшно. Я боялась того, что никогда не смогу забыть тот ужас, что испытывала во время твоего приступа в лифте. Я боялась того сожаления, что ты никогда не увидишь меня и наших детей. Я думала, что никогда не избавлюсь от образа нашего с тобой ребенка, если мы будем вместе. Мои страхи дополнились волнением из-за церемонии, и мой мозг не нашел другого выхода, кроме как сбежать. Мне очень жаль, Кристиан, правда.

— Ты права, ведь… — его голос дрожал так, что мне казалось, будто он сейчас заплачет, — ведь мне на самом деле больно. Ана, — Кристиан взял мою руку и слегка повернул ко мне голову, — у меня никогда и ни с кем не было серьезных отношений. Ты — первый человек, которому я позволил узнать себя больше, чем обычно позволял.