Сыч – птица ночная

— Ага! — тревожно воскликнул я и стремительно сверзился с дерева. Попались, голубчики! Однако на машине продолжать преследование нельзя: по лесу никак не объехать, а ломиться через открытый участок не совсем прилично — домочадцы кузнецкие обязательно увидят и могут шумнуть. А если пешим, придется поторопиться: расстояние между мной и объектом наблюдения весьма значительное, коли промедлить, запросто можно потерять их в лесу.

— Бегом марш, солдат, — скомандовал я себе и, бросив «Ниву» под деревом, помчался вдоль опушки к тому месту, где кузнецы скрылись в чаще леса.

Опасения мои оказались напрасными: в пункте заруливания телеги в лес имелась хорошо различимая наезженная колея от тележных колес — была она всего одна и убегала в глубь чащи, ловко огибая толстые стволы.

— И на этом спасибо, — обрадовался я и припустил трусцой по колее. Вскоре послышались звон бубенцов и приглушенные жалобы господина Носкова на однообразие дней его. Я несколько ускорился и минут через пять выскочил на дальность прямого визуального контакта: среди лысых ветвей показалась медленно движущаяся телега и широкая спина восседавшего на ней кузнеца.

— Ну, слава богу! — пробормотал я, резко сбавляя ход и приседая. — Вот он… Так, а где же второй?

— А тута! — вкрадчиво прошептал кто-то сзади. Я не успел как следует испугаться — да что там испугаться! — выдохнуть не успел, как сверху на меня обрушилась неподъемная туша, придавив со всего маху к земле и едва не сломав ребра. От боли у меня в буквальном смысле глаза вылезли из орбит, а чьи-то сноровистые руки уже вязали меня безразмерной капроновой веревкой.

— А ты думал, ты один такой мастер по деревьям лазать? — зачем-то поинтересовался идущий от телеги кузнец, держа на изготовку карабин. — Ты думал — раз едут с музыкой, значит, ни шиша не слышат, не видят… А? Ты чего, гада, за нами шпионишь?

— А-кха-кха-ках… — хотел я промямлить что-то в свое оправдание, но не смог — отбитые легкие выплюнули сдавленный кашель. — Акх-кх-кх…

— Не хера тута перхать, — грубо буркнул кто-то за спиной. — Давай, Василь, взяли… — И мужланы подхватили меня, как куль, и потащили. Бросили небрежно в телегу, поверх мешков и баулов со снедью, оба кузнеца взгромоздились на передок, и мы поехали.

— Ребята — это страшная ошибка, — попробовал я реабилитироваться, слегка придя в себя и отдышавшись. — Я не тот, за кого вы меня…

Бац! Один из кузнецов — тот, что слева, — не глядя саданул меня ручищей по черепу и предупредил:

— Еще ебло разинешь — я те устрою! — И совершенно серьезно поделился с братом своими сомнениями:

— Может, зря тащим? Может, свернем, закопаем где тута?

— Не, Василь, так негоже, — не согласился брат. — Пусть седой с ним потолкует: чего крался, зачем следил, кто послал. Не за нами же он следил — мы кому, на хер, нужны? Пусть седой. Он у него быстро заговорит.

— Седой говорил, что есть такие, которых лучше сразу завалить, — после непродолжительной паузы опять принялся за свое неугомонный Василь. — А то они больно шустрые. Посмотрит чего не надо, узнает чего не треба и удерет. От таких вред большой может выйти. Сдается мне, что этот как раз такой. Может, закопаем где? Пока не поздно? Вон уже к посту подъезжаем — смотри, будет поздно!

— Да куда он денется в таком виде? — неуверенно возразил брат. — Оно ж ведь как полагается? Сначала допросить по всем правилам, потом уж — как получится.

— А вдруг на нем кака хитрая справа, что передает через космос или как там? — не сдавался Василь. — Ему токо седого увидать — и сигнал к его этим, которые послали, сразу и пойдеть? А? Если так — тогда седой нас с тобой самих закопает!

— Думаешь? — с нехорошей задумчивостью в голосе произнес брат.

— А то! — торжествующе воскликнул Василь. — Я те говорю — давай закопаем!

— Тпрррр! — скомандовал брат, и оба обернулись ко мне. Разом. И знаете, что я прочел на этих туповатых откормленных рожах? Нет, не любопытство, не интерес нездоровый, который неизбежно возникнуть был должен в аналогичном случае у любого более-менее цивилизованного человека. Исключительную меру наказания я прочел на этих репах — без малейшего намека на возможность изменения приговора.

— Ребята, это страшная ошибка! — дрожащим от волнения голосом проблеял я. — Я свой! Свой я! Вы хотите убить одного из тех, кому сейчас вы везете продукты! Вы что…

— Заткнись, паскуда, — незлобиво заявил Василь, бия меня ладонью по лицу и спрыгивая с телеги.

— Ты веди его — я заступ достану, — буднично распорядился брат, передавая Василю карабин и принимаясь отматывать от днища телеги прикрученную веревкой лопату.

— Пошли, шпион, — миролюбиво буркнул Василь, хватая меня за локоть и подтягивая к себе. — В последний путь, как, говорится… Хак!!!

Это он так поперхнулся — я, движимый отчаянием, неимоверно извернулся, из крайне неудобного положения лягнул кузнеца ногами в грудь и, вскочив на телеге, заорал что было мочи:

— Джо! Полковник! Барин! Это я. Сыч! Сыч!!! Ваши уроды хотят меня убить!!! Джо!!! Полковник!!! Это Сыч…