Сыграй со мной в любовь

Тамара качает головой, берет дезинфицирующее средство, пытается начать ухаживать за Кириллом, но он отмахивается:

- Я сам, сам, ему вот, тоже, дай…

Она ставит передо мной какую-то бутылочку.

- Руки вот, побрызгай, герой. А то еще заражение крови, не дай Бог, схлопочешь…

Покачав головой на нас глядя, идет к плите, что-то колдует с чайником и чашками, достает какие-то пакетики.

Я заливаю костяшки прозрачной жидкостью, стискиваю зубы, но эта боль никто, по сравнению с другой. И ничто по сравнению с тем, что, вероятно, испытывает сейчас моя Лика…

Моя. Она моя, чёрт возьми! Закрываю глаза, вижу её лицо…сначала такое, каким было до того, как я… Нежное, счастливое, в предвкушении блаженства. А потом другое, каким оно было утром. Безразличное, пустое...

Тетка Кирилла права, я натворил делов. Переклинило. Скрутило. Просто… сошел с ума. Да, неважно, что произошло со мной. Важно понять, как мне вернуть Лику. И то её, первое выражение лица. Вернуть ей счастье.

Тамара ставит перед Кириллом большую, ароматно пахнущую травами.

- Вот тебе, сбор мой. Восстанавливающий. Пей. А ты, вы… идите за мной.

Покорно двигаюсь, понимая, что Лика в это время уезжает всё дальше, но… Мне надо знать, что с ней случилось. Надо!

Меня приглашают в комнату. Почему-то я ожидал увидеть там старую мебель, вязаные салфеточки, безделушки, так у моей двоюродной бабули в деревне было. Смешно, но уютно, очень по-домашнему. А здесь довольно современная мебель. Очень много книг. Никаких салфеточек и статуэточек...

- Садись, добрый молодец. В ногах правды нет. В другом месте, правда, тоже… А по твоему местечку, явно ремень плачет.

Сажусь на диван. Чувствую, что трясет меня. Пытаюсь, руки сцепить, чтобы не дрожали.

- Проучить бы тебя, чтобы головой думал, а не сам знаешь чем! Да только поздно уже… Я ведь её предупреждала…

Молчу, что сказать в такой ситуации? Да ничего тут не скажешь. Молчать только и слушать.

- Лика говорила, что ты… вы жениться на ней собирались? А теперь что? Всё, прошла любовь?

- Нет. Не всё. Не прошла. Я…я люблю её.

- Любишь? Оно и видно…

- Люблю. – сейчас, говоря с этой женщиной осознаю, насколько я «встрял». И сердце колошматит с дикой скоростью. – Я верну её.

- Вернёшь... И женишься? – она снова головой качает, словно сомневается, - нужен ты её больно теперь. Герой… Ладно, сиди… слушай…

Она подходит к стеллажу, достает фотоальбом, старинный, раньше и у нас дома такие были, листает, находит нужную фотографию.

- Отец у Лики, Виталик, был очень красивый мужчина. Такой… породистый. За ним все девчонки бегали. А он… Он Ольгу-то с первого класса. Их посадили вместе за парту, так вот они с тех пор и дружили.

Тамара передает мне несколько фото, черно-белые, общие классные фотографии, и год восемьдесят третий – первый класс, пальцем показывает на нужные маленькие лица. В веселой девчушке, её маме, Лику не узнать, а вот в пареньке что-то проглядывается… Еще фото – дети постарше, тоже школьные годы. А потом несколько любительских снимков – выпускной класс.

- После школы учиться поехали в Тверь, тоже вместе. Там и расписались. Лика у них быстро родилась. Только… что-то там у Оли… в общем, какие-то проблемы начались, больше детей не получилось. Комнаты тут им от Виталиного отца остались. Они все хотели перебраться в отдельную квартиру. Но… сначала одно, потом другое. Да и… жили мы дружно, все молодые, веселые. Пьянства вот этого у нас тут и не было тогда. Многие работали на станции, на железной дороге. Виталик вот тоже. Денег вечно не хватало, он устроился еще грузчиком, сторожем – да, за всё мужик хватался.

Она замолкает, и я вижу – слезу смахивает. И подсовывает мне еще парочку фотографий, эти уже явно сделаны в нулевых, на «мыльницу». На них уже маленькая Лика необыкновенная, серьезная, с огромными глазами, моё сердце снова сбоит…

- Застудился Виталик сильно, замерз. Воспаление легких. Кашлял, а в больницу не хотел – кто работать будет? А потом… в общем, поздно уже было, в легких вода. Не спасли. Оля почернела вся. Если бы вы ее видели живую – красотка, хохотушка! Виталя тот был спокойный, Ликушка в него пошла, папина дочь. А красоту от обоих взяла. Красивая она у нас…

Теперь у меня в руках портрет моей любимой с подарочной надписью на обороте – «Тамаре от Ольги и Лики». Ей тут лет шестнадцать, почти не изменилась с тех пор. Хотя нет, изменилась, исчезла детская припухлость щек, и глаза стали еще более грустными.

- Да, - отвечаю, понимая, что никто моего ответа не ждет, голос свой не узнаю, хриплый. – Очень красивая.

- Кирюха наш вон тоже… Жениться хотел. Да не знал, как подступиться к ней. И вообще… не знал. Никто тут не знал, упаси боже… Соседи думают, что отчим-то Лики, Серёга, прощения у неё все за мать просит. А я каждый раз обмираю – не проболтался бы!

Тамара садится рядом со мной, кладет альбом на колени, поворачивается и пристально меня разглядывает.