Сын

– Так, Виола, – объявил бандит, – сегодня приезжают только за тобой. Депутатский день. Ну, ты помнишь. Но Пахан просил маякнуть еще разок.

– Помню – послышался в ответ женский голос с хрипотцой.

Балагур развернулся и вышел. Амбарный замок снова был закрыт.

– Здравствуйте, – робко произнесла Нина. – Куда мне можно пройти?

В бараке было двенадцать кроватей. Четыре свободные были в разных кусках помещения. Нина смотрела в пол, боясь поднять глаза. Она очень боялась проституток. Они ассоциировались у нее с уголовницами, бандитками. Кто знает, что у таких на уме? Тогда Нина не думала, что это точно такие же обреченные несчастные женщины, как и она сама. До нее еще не дошло, что у них одна беда и один строй на этой войне с жизнью. Тем более, Балагур сказал, что тут добровольцы, значит, пришли по своей воле, значит, падшие совсем. А от падших жди плохого.

Нина не знала тогда, что добровольные – это те женщины, которые согласились сами пойти в сексуальное рабство из-за каких-то проблем, которые иначе им было не решить. Подобно Нине, каждая из них спасала отца, мужа, дочь, мать. Еще был барак, в котором жили так называемые насильные. Их просто выкрали, запугали и заставили. Это были девушки, подходившие под чей-то заказ. Например, там была одна безгрудая, для политика, любившего уродство: несчастная, которой удалили грудь из-за рака, у нее не было семьи, она была одинокой затворницей, так ее и вывезли из пригорода в барак. Там же была и малолетка. Девочка двенадцати лет. Ясное дело, заказ для педофилов. Была и семидесятилетняя старуха. Геронтофилы среди клиентов тоже встречались. Были в том бараке и красавицы получше Нины, только несговорчивые. А третий барак был для вольных проституток, которым, случалось, негде жить. Так работодатель о них заботился, давая койку и крышу над головой в трудные времена.

В освещенном помещении просыпались женщины, девушки. Были совсем молоденькие и ровесницы Нины. Проститутки зевали, потягивались, что-то бормотали под нос.

– Мой тебе совет, – заговорила одна из женщин, – иди на койку подальше от параши.

Нина подняла на нее глаза. При свете было видно, что девушка молодая и очень красивая. Стройная блондинка с пухлыми губами.

– А это какая? – спросила Нина.

– Да хоть вон у тумбочки, – ответила ей другая, как разглядела Нина, совсем молоденькая девушка с тонкими изящными руками и пышными черными волосами. В ее лице было что-то восточное.

– Спасибо, – проронила Нина и пошла к койке возле низенькой белой тумбочки.

Несчастная села на кровать. Матрас прогнулся под ее тяжестью вниз, старая панцирная сетка держала плохо. Но это Нину не напугало: дома она спала на такой же койке, только Семочке купила хороший новенький диван, который он тогда вынес.

Нина кинула взгляд на тумбочку: грязный гребень, треснувшее зеркальце, губная помада и флакон импортных духов. Эти пожитки принадлежали соседке. Нина посмотрела на нее: круглолицая голубоглазая девушка, слегка помятая, потому что все спали. В бараке так было принято: днем спать, ночью бодрствовать. Ведь чаще всего рабочие часы приходились на темное время суток. Если проституток требовали на день, сутенеры заранее предупреждали.

– Привет, – поздоровалась соседка. – меня Людой звать.

Она протянула Нине свою пухлую руку с красным маникюром. Наращенные ногти удивили Нину, ведь прежде ей не доводилось таких видеть: в деревне ни одна баба, будучи хозяйкой в своем скотном дворе, не додумалась бы такие наклеить.

– Нина, – грустно ответила несчастная и пожала руку Людмиле.

– Бабы, – послышалось с другого конца помещения, – тушите свет! Поспать бы еще часок!

– Да какой там! – возразила другая, кажется, та самая Виола. – Скоро уже собираться!

Среди проституток началась какая-то возня, шелест, бубнеж.

– Чего, девки, кому сегодня на заказ? Только Вилке?

– Да! Сегодня кайфуем!

– Почаще бы так.

– Хватит, пора привыкнуть уже. Не первый день.

– Вот именно! Не вздыхай! А то тоску нагоняешь.

– Жрать охота! Когда принесут?

– Скоро. Нас разбудили раньше, жди.

– Кстати, а чего там у нас с новенькой?

Услышав, что проститутки завели речь о ней, Нина съежилась. Слюна нервной тошноты подкатила в рот. Она приготовилась отбиваться от толпы блатных борзых баб без тени нравственности и морали.

– Знакомьтесь, девочки, это Ниночка, – ласково произнесла Люда.

Ее нежный тон на мгновение вселил в Нину спокойствие. Но настороженность не пропала.

– Привет, Нин! – крикнул кто-то добродушно.

– С прибытием, – с тоской послышалось с другого конца. В голосе слышалось, что говорившая жалела Нину как саму себя.

Девушки подошли знакомиться. Оказалось, что среди них не было матерых шлюх, воровок, уголовниц, как думала Нина. Кто-то торговал когда-то на базаре, кто-то учился в институте, была медсестра и даже учительница начальных классов. Люда, кстати, была скрипачкой, за такой ее талант девушку вызывали часто приличные люди, работа ее была не из самых сложных по сравнению с теми, которые доставались другим девочкам. Про прошлое Нину не расспрашивали, про свое особо не рассказывали. Ввели немного в курс дела.