Сын

Сонни Лофтхус сидел на койке, скрестив ноги. Глаза его светились белым отчаянием. С момента знаменитого допроса прошло шесть дней, и они были нелегкими для парня. Однако он продержался дольше, чем они рассчитывали. Донесение другого заключенного, с которым Харнес поддерживал контакт, было примечательным. Сонни не пытался раздобыть наркотики, более того, он отказался от предложенных ему спида и травки. Его видели в тренажерном зале, где он провел на беговой дорожке два часа, а потом час занимался поднятием тяжестей. А ночью из его камеры доносился крик. Но он держал форму. И это парень, двенадцать лет сидевший на тяжелых наркотиках. Такое, насколько было известно Харнесу, удавалось сделать лишь тем, кто заменил наркотики на нечто столь же сильное, способное стимулировать и мотивировать так же, как и эффект от укола. И список подобных вещей не был длинным. Религиозное откровение, влюбленность, рождение детей. Вот и все. Иными словами, у человека могла появиться цель, придававшая всей жизни новый смысл. Но это могло быть и последним глотком воздуха утопающего, который затем камнем идет ко дну. Единственное, в чем Эйнар Харнес был уверен, – это в том, что его клиенту требовались ответы. Нет, не ответы. Результаты.

– У них есть улики, так что тебя будут судить и осудят независимо от того, сознаешься ты или нет. Так зачем же продлевать мучения, когда в этом нет необходимости?

Ответа не последовало.

Харнес так сильно дернул свою зачесанную назад челку, что черепу стало больно.

– Я могу доставить сюда пакетик супербоя в течение часа, в чем проблема? Все, что мне нужно, – это подпись вот здесь. – Он постучал указательным пальцем по трем листкам бумаги формата А4 на крышке лежащего у него на коленях «дипломата».

Парень попытался смочить сухие потрескавшиеся губы языком, таким белым, что Харнес подумал, не выделяет ли он соль.

– Благодарю. Я основательно обдумаю ваше предложение.

«Благодарю»? «Основательно обдумаю»? Он предлагает наркотики несчастному наркоману в ломке! Этот тип что, отменил силу тяготения?

– Слушай, Сонни…

– И спасибо за визит.

Харнес покачал головой и поднялся. Парню долго не протянуть. Он подождет еще денек. Дождется конца времени чудес.

Надзиратель провел адвоката через все двери и шлюзы, и когда он стоял в приемной и просил заказать ему такси, он думал о том, что скажет тот клиент. Или, точнее, что тот клиент сделает, если Харнес не спасет мир.

Точнее, свою часть мира.

Гейр Голдсруд склонился к монитору компьютера.

– Какого черта он делает?

– Кажется, он хочет с кем-нибудь поговорить, – ответил один из надзирателей в контрольном помещении.

Голдсруд вгляделся в парня. Длинная борода свешивалась на его обнаженную грудь. Он встал на стул перед одной из камер слежения и стучал по ней костяшкой указательного пальца, произнося неслышные слова.

– Финстад, ты пойдешь со мной, – сказал Голдсруд, поднимаясь.

Они прошли мимо намывавшего коридор Йоханнеса. Эта сцена что-то напомнила Голдсруду, может быть, эпизод из фильма. Они спустились по лестнице на первый этаж, заперли за собой дверь, миновали общую кухню, вошли в коридор и увидели Сонни, сидящего на стуле, на котором он только что стоял.

По торсу и рукам молодого человека Голдсруд понял, что тот только что вернулся из тренажерного зала: под кожей четко проступали мускулы и вены. Он слышал, что некоторые тяжелые наркоманы качали руки перед тем, как сделать укол. Амфетамины и всяческие «колеса» находились в тюрьмах в обороте, но Гостюрьма была одним из немногих, если не единственным учреждением, где существовал определенный контроль за поставками героина. И все же Сонни, похоже, никогда не испытывал проблем с тем, чтобы раздобыть необходимое. Никогда, но только не сейчас. По тому, как парня колотило, Голдсруд понял, что он некоторое время оставался без своего лекарства. Неудивительно, что парень находился в отчаянии.

– Помогите мне, – прошептал Сонни, когда заметил их приближение.

– Конечно, – ответил Голдсруд, подмигивая Финстаду. – Две тысячи за четверть.

Он пошутил, но ему показалось, будто Финстад не совсем уверен в том, что это шутка.

Сонни покачал головой. Даже мышцы его горла и шеи были напряжены. Голдсруд вроде бы слышал, что парень когда-то считался многообещающим борцом. Может, и правду говорят, что мышцы, которые человек натренирует до достижения двенадцати лет, потом можно за пару недель восстановить в любой момент жизни.

– Заприте меня.

– Мы не запираем двери до десяти часов, Лофтхус.

– Пожалуйста.

Голдсруд удивился. Случалось, заключенные просили запереть их в камерах, когда они кого-нибудь боялись. То ли на самом деле, то ли нет. Страх – обычный спутник преступной жизни. Или наоборот. Но Сонни совершенно точно был единственным пленником Гостюрьмы, у кого не было ни одного врага среди заключенных. Напротив, они обращались с ним, как со священной коровой. И он никогда не показывал признаков страха, его психика и физическая форма позволяли ему переносить употребление наркотиков лучше, чем большинству наркоманов. Так почему же…