Сын аккордеониста

Потом он заговорил о своем друге Гернике. «Ты ведь знаешь, кого я имею в виду, правда?… Пастуха, который был с Самсоном и встретил Рэйчел Вэлч. Помнишь эту историю, да?» – «Ты рассказал мне ее на Рождество, дядя». – «Так вот, сегодня утром я вспомнил, что он открыл ресторан где-то неподалеку от тебя. По ту сторону моста, в Сосалито. Сходи туда поужинать и передай ему привет». – «Посмотрим, смогу ли я сходить. Но как называется ресторан?» – «Догадайся». – «Герника?» – «Тебе приз». – «Если я пойду, передам от тебя привет». – «Договорились. Будь осторожен на шоссе». Он повесил трубку.

Погода стояла дождливая, такая же, как во время моей первой встречи с Мэри-Энн. Я представил, как она в прозрачном дождевике в поисках подарков разглядывает витрины в районе Хэйза или Юнион-сквер, думая о своем друге из Нью-Гэмпшира. Пойдут ли ему широкие рубашки, выставленные в «Кастро»? Понравится ли ему последняя пластинка симфонического оркестра Сан-Франциско?

Гостиничный будильник показывал четырнадцать минут шестого. Я прикурил сигарету и сел возле большого окна. Если Мэри-Энн не позвонит в течение часа или даже раньше, если она не позвонит до шести, она уже не позвонит никогда.

Суда, бороздившие гавань, оставляли за собой ровные кильватерные следы, белесые линии на серой поверхности. У меня в голове возникло видение, оставляющее еще более легкий след, чем кораблики в гавани: я увидел, как прогуливаюсь по городу и неожиданно на каком-то углу сталкиваюсь со Стивом Маккуином и Али Макгроу, которые идут, взявшись за руки, не замечая моросящего дождика. Я увидел Хосебу, который обернулся, чтобы посмотреть им вслед, и сказал: «Мне бы хотелось быть таким же счастливым, как они». Я даже вспомнил плащ, который в тот день был на Али Макгроу. Он был не прозрачным, как у Мэри-Энн, а белым, цвета сливок.

Я позвонил портье, чтобы заказать столик в ресторане, который мне порекомендовал Хуан. Я произнес по буквам название ресторана в соответствии со старой орфографией – G-u-e-r-n-i-c-a, – но при этом отметил, что, возможно, он пишется по-другому, без и и с k. «На сколько человек желаете заказать столик?» – спросил меня портье. Он производил впечатление настоящего профессионала. «На двоих». – «На который час?» – «На восемь». – «Я позвоню вам, чтобы подтвердить заказ». Портье повесил трубку.

У меня в памяти всплыло другое воспоминание. Мужчина, практически не умещающийся на своем сиденье, обращается ко мне в купе поезда. «Знаете, почему я такой толстый? – спрашивает он. – Так вот, однажды я пригласил девушку пообедать, а она оставила меня с носом. Я испытал такую досаду, что заказал два первых блюда, два вторых, два десерта, как если бы она пришла на свидание. Так начался мой стремительный путь к ста пятидесяти килограммам». – «То есть вы растолстели от любви». – «Вот именно». Воспоминание кануло в мою память, как монетка в воду.

Телефон вновь зазвонил. Голос Мэри-Энн отчетливо звучал в телефонной трубке: «Как поживаете, баскские пастухи? Уже загнали своих овец в укрытие?» Вдали, от другого берега гавани, под почти черным небом отчаливал паром. «Нас, баскских пастухов, дождь не пугает, – сказал я. – Наши овцы спокойно пасутся в парках Сан-Франциско».

Люди, прогуливавшиеся по берегу залива, вдруг побежали. Дождь припустил неожиданно и очень сильно. «Если бы нынешние баскские пастухи были так же мудры, как в старину, они бы поняли, что приближается гроза. Слышится гром и дует сильный ветер», – сказала Мэри-Энн. Я представил себе, как она лежит на кровати в своей комнате, скинув туфли. «Как прошел день?» – спросил я. «Бывало и получше. Я открыла для себя, что баскские пастухи – не такая уж плохая компания». – «Я непременно скажу это своим друзьям из Невады и Айдахо. Они будут рады это услышать».

Паром пересекал бухту на большой скорости. «Что скажешь, если мы поужинаем в Сосалито?» – «С удовольствием». – «На стоянке отеля у меня машина. Но мы можем взять такси». – «Я никогда не садилась в машину к баскскому пастуху. Мне бы хотелось попробовать». – «Мне тоже никогда не приходилось заниматься синхронным переводом, но я все же осмелюсь, – сказал я. – Если ты отважишься сесть в машину, это будет означать, что ты готова перейти к обычному образу жизни. Отныне мы с тобой уже не два туриста». – «Твой перевод мне кажется чересчур рискованным. Слишком большой скачок в интерпретации». Она рассмеялась. «Когда встретимся?» – спросил я. «Мне нужно тридцать семь минут, чтобы привести себя в порядок». Согласно показаниям гостиничного будильника, как раз столько оставалось до шести часов вечера. «Договорились. В шесть у дверей твоей гостиницы». – «У тебя есть зонтик?» У меня его не было. «Тогда я попрошу у Хелен. Она проведет ночь в больнице». За окном зажигались огни Алькатраса. «Так ее отцу не лучше». – «Даже наоборот». – «Ресторан, куда мы пойдем, называется «Герника», – сказал я. Я не хотел говорить о грустном. «Название мне знакомо», – сказала она. Ее юмор все больше нравился мне.