Сын атамана

Тысячи горожан, словно ждали этого сигнала, толпами стянулись к собору и застыли вокруг паперти. Никто не знал, по какой причине их сюда созвали, и версий было много. Одни говорили, что Москва опять горит, но дымов видно не было. Другие баяли, что Булавин с казаками уже в предместьях, но и этот слух был осмеян. Третьи утверждали, что грядет новая война со шведами, и это было страшно. А четвертые кричали, что наступает конец света, но таких граждан побили и они заткнулись.

В общем, слухи разрастались и множились. Горожан становилось все больше и, наконец, колокола замолчали и на паперти Успенского собора в окружении монахов появились два человека. Один, конечно же, царевич Алексей Петрович Романов, без полушубка, лишь в темно-зеленом мундире со шпагой на боку. Другой, суровый пожилой мужик в черном клобуке и с посохом в руках, ярый борец с еретиками, раскольниками, язычниками и сатанистами, митрополит Стефан.

Толпа замерла, а Яворский умело и талантливо потянул паузу, и когда люди уже начали нервничать, вскинул над головой посох и разразился прекрасной зажигательной получасовой речью. При этом в выражениях он не стеснялся, и рассказал москвичам все, что они уже давно хотели услышать. И честно говоря, я сам заслушался словами митрополита, который умело сплетал их в предложения и прекрасно знал чего ждет и о чем мечтает простой народ. Он двинул тему того, что вчера ночью царь был отравлен проклятыми еретиками-лютеранами, которые именно сейчас над трупом заступника православия, аки вороны рвут Святую Русь на части. И пока это происходит, законный наследник престола, сирота и страдалец, вынужден спасаться в святом храме и просить русский народ о помощи.

От такой экспрессии и умелой подачи информации, москвичи ошалели и реакция их была предсказуема. Горожане ловили каждое словечко Стефана, и поскольку народ на Руси к чужому горю не равнодушный, на царевича смотрели как на жертву обстоятельств и последнюю надежду всего православного мира. А Стефан, видя такую реакцию, еще маслица в огонь добавил, и понес такую ахинею, что меня за малым на смех не пробило. Однако я сдержался и очень правильно сделал, ибо в отличии от меня горожане словам митрополита верили.

– И ведомо нам, служителям Святой Церкви, – потрясая посохом и задрав бороду к небу, басил Яворский, – что околдован был наш православный царь Петр Алексеевич. Попал он в сети злокозненной немецкой ворожеи Анны Монс, которой способствовал купленный иезуитами за тридцать сребреников предатель Алексашка Меншиков, и через это многие плохие дела совершил наш царь-надежа. Но Бог Истинный не отринул его и всегда жил в сердце Петра Алексеевича. Господь боролся с дьяволом рогатым за душу нашего государя, и не смогли проклятые колдуны овладеть его разумом полностью. И потому вчера вечером он был отравлен злым чародейским питьем, и умер государь, как подобает христианскому царю, со смирением, без злобы в сердце и с думой о русском народе.

На короткий момент митрополит замолчал и из толпы к нему выскочил горожанин, по виду торговец с рынка или мелкий лавочник, который упал перед ним на колени и прокричал:

– И что же нам теперь делать, святой отец!?

Левой рукой митрополит, как и подобает православному, поднял лавочника с колен, поставил его рядом с собой плечом к плечу, и приступил к наставлению толпы:

– Москвичи! Люди православные! Все идем к Преображенскому дворцу! Освободим честных бояр, кто за царевича Алексея, а всех предателей веры православной, лютеран и колдунов, побьем каменьями и спалим в деревянных срубах! Вперед! Во Славу Христову! С Благословением Его! За Веру и Правду!

Словно копье, Стефан Яворский вскинул перед собой посох и толпа горожан, направилась к последнему пристанищу Петра Романова. Мне в этом шествии принимать участия интереса не было и по пути, скользнув в один из многочисленных проулков Солдатской слободы, как и все умные осторожные люди, за продолжением спектакля, я наблюдал со стороны.

Москвичи подошли к Преображенскому дворцу, столкнулись с шеренгами гвардейцев, которые перегородили улицы, и тут выяснилось, что рядовые солдаты о смерти императора ничего не знают и выполняют приказы своих офицеров, верных сторонников Меншикова. К полкам выдвинулись агитаторы, митрополит, царевич и еще несколько человек в военных мундирах. Короткие переговоры прошли успешно, проход был открыт и усилившаяся гвардейцами толпа, подобно морскому цунами, накатилась на деревянный дворец с несколькими каменными постройками.

Что было после этого, вполне предсказуемо. Ромодановский, Шереметев и присоединившиеся к ним вельможи и генералы, на своих плечах вынесли тело покойного императора на улицу, и народ удостоверился, что его не обманывают. Люди плакали и жалели своего государя, горе все-таки, и пока это происходило во дворце поменялись караулы, а Меншиков, его сторонники и императрица через черный ход под крепкой охраной были отправлены в Преображенский Приказ.