Сын безумия

«И меня, такого вонючего, да в чистую постель?!» — встревоженно подумал Бабус, потом задрал одеяльце и потянул носом — жених, однозначно жених! Таким чистым Бабус не был лет двадцать, со времен, когда не стало жены.

На шорох одеяла и пыхтение Пивной Кружки из-за печи вышел крупный полосатый кот, и старик с некоторым огорчением понял — не в доме у некой сумасшедшей невесты он, а очень даже наоборот — у лесной ведьмы оказался.

— Хорошего вам дня, сосед, — почему-то сказал Бабус коту. (Обращение «сосед» заменяло в деревне все прочие адресации.)

Коту такая деликатность и вежливость пришлись по вкусу. Он прыгнул на соседний ларь, стоявший у окна, и вроде бы отправил старику ответное приветствие.

«Точно сбрендил! — перепугался Бабус. — С котами разговариваю… Хотя… если уж сошел с ума — не помню, как отмылся, как выздоровел, как вообще сюда попал, — то почему бы не получить от сумасшествия подарок? Науку понимать котов, например…»

Фатализм деревенского пьяницы всегда помогал Бабусу адаптироваться в любой ситуации. Отлупили — плохо, не отлупили — уже отличный повод, чтоб напиться, за что потом опять-таки отлупят.

— Э-э-э-э… котик, а нельзя ли старичку стаканчик винца? А?

Откормленный, ухоженный «котик» — даром что морда да уши местами в схватках драные, что, впрочем, очень роднило старика с котом, — недовольно прищурил желтые глаза и отвернул морду.

— Что, жалко? — ныл старик. — Один стаканчик… похмелиться…

«А с чего бы это вдруг тебе опохмеляться?» — подумал то ли Бабус, то ли кот, но здравая мысль тем не менее вернула старика к действительности.

Похмелья, ставшего привычным уже много лет не было в помине. Чистые «девичьи» руки не тряслись, сухой язык не царапал нёбо, в голове легонько гуляли всяческие приятственные мысли… о жениховстве, например…

«Ой, да не в раю ли я?! — окончательно перепугался Бабус и подскочил. — Нет, не летаю, и крыльев нет, а на адское пекло как-то не похоже… У ведьмы я, у ведьмы, это она меня вылечила».

Легкие шлепки босых ног по деревянным ступеням лестницы заставили Бабуса юркнуть под одеяло и притвориться спящим. «Чтоб казнь какую мне замыслить, вроде не похоже, но кто их знает, этих ведьм… Еще превратит в рабочую лошадь, ломайся потом на пашне…»

Откуда у ведьмы пашня, на которой требовалось ломать рабочих лошадей, Бабус как-то не подумал. Просто уж больно живописный образ возник перед глазами: несчастная неопохмеленная кляча волочет за собой железный плуг… тяжелый, как прожитые годы…

В крепкий сон Бабуса ведьма совсем не поверила. Остановилась у сундука, положила легкую руку на прохладный лоб старика и проговорила:

— Хорошего вам дня, сосед Бабус. Как выспались?

Старик открыл один глаз, повращал им испуганно и отозвался:

— И вам того же, госпожа. Отлично выспался.

Кот, словно неся охрану, сновал у ног хозяйки — между ней и стенкой сундука. Бабус сел, спустил на пол чистые — с подстриженным ногтями! — ноги и отважился спросить. Невнятно, бестолково, но достаточно для первого утра в доме незамужней дамы:

— А как я тут?.. Оттуда?..

— Вы заболели, — с приветливой улыбкой сказала ведьма. — Я нашла вас у дороги, привезла сюда. Но теперь, кажется, вы уже здоровы?

Этот вопрос «но теперь» показался Бабусу самым горьким вопросом в его жизни. В нем, как думалось старику, звучал намек: вы здоровы, я исполнила свой долг, теперь прощайте.

Старик медленно сполз с лавки, он и в самом деле великолепно себя чувствовал, так что, сделав несколько шаров по направлению к двери, вдруг подпрыгнул на месте, схватил, растянул кончиками пальцев ночную рубашку и обрадованно прокричал:

— Куда ж я в этом?! Засмеют! Не-е-ет, так дело не пойдет…

— Одежду я сейчас вам дам, — все с той же улыбкой (Даяну умиляли наивные происки старика) сказала хозяйка. — Но не хотите ли сначала позавтракать?

За это предложение Бабус с удовольствием пожертвовал бы свой домик-развалюху, курятник, где давно перевелись куры, и главную драгоценность — бессмертную душу горького пьяницы.

Старик прижился у Даяны. Дождливыми осенними вечерами или зимой, когда в окно стучала вьюга, Бабус любил усесться у камина и рассуждать о жизни. Он долго жил и много видел. Неиссякаемый запас историй — в них всегда главным действующим лицом выступал непосредственно Бабус, хотя бы речь и шла о моряках, торговых людях или ратниках, — развлекал Даяну. Острый на язык дед неизменно добивался ее улыбки и справедливо принимал ее за похвалу рассказчику.

Летом Даяна часто видела деда Пивную Кружку, беседующего с котом. Бабус на пригорке, Кавалер рядом — умилительная картина. Дед подружился с Кавалером, хотя и стеснялся при госпоже увлеченно общаться с хвостатым собеседником. Уходил к реке, садился на пригорок и, как ему казалось, скрытно рассказывал секретные мужские истории.