Сын безумия

Изнуряя себя физическими упражнениями до черноты в глазах, юноша занимался на тренажерах спортивного комплекса университета. Бегал, плавал, бился на ринге, опять бежал и снова плавал. Только физическое изнеможение спасало от приступов ментального восприятия, разим почти перестал блокировать «всплески» и только добавлял к боли в мышцах нестерпимые мозговые спазмы.

Но сосредоточение на боли спасало от желания думать.

За сутки до назначенного побега Зафс подошел к дому. Физическое переутомление изгнало из головы даже мысли о еде. Запахи горячего ужина, доносящиеся из кухни, не будили аппетита, и если бы не обычай собираться каждый вечер за столом, юноша вообще не стал бы задерживаться на первом этаже дома, а сразу поднялся к себе и рухнул спать. Разим лучше действовал на голодного человека, а сон стал единственным спасением от головной боли и ощущения предательства.

Простят ли родители его побег?

Зафс прошел по затемненной прихожей и, войдя в хорошо освещенную гостиную, замер на пороге.

В высоком кресле-трансформере сидел профессор Эйринам. Сложив руки на животе и почти утонув в уютных складках кресла, ученый добродушно взирал на появившегося юношу:

— Добрый вечер, Зафс, рад видеть вас снова.

Отец, тщательно маскируя обеспокоенность, проговорил:

— Профессор Эйринам оказал нам честь…

Историк остановил хозяина дома взмахом руки:

— Да что там оказал. Напросился! Беспардонно напросился в гости.

Мама покусывала нижнюю губу и словно бы пыталась движением бровей передать что-то сыну, но Зафс и без того ловил ее тревогу. Гость был незваным. Он пришел недавно, и отправить его восвояси до появления Зафса не получилось. Приличия не позволили.

Эйринам был настойчив и глух ко всем намекам. Он прочно устроился в удобном кресле и до прихода Зафса, по памяти, сравнивал его лицо с чертами родителей. Антропология была страстью известного ученого: по форме черепа, надбровным дугам, форме ушей, носа и особенностям строения челюсти и прикуса Эйринам мог с максимально возможной точностью определить принадлежность индивидуума к той или иной расе. Выявить смешение кровей и генные мутации по анатомическим вариациям строения черепа, вычислить предков с той или иной планеты. Он практически никогда не ошибался.

Зафс Варнаа снова привел его в тупик.

Плохо помня антропологические параметры супругов Варнаа, профессор напросился в гости. Разрешение какой-либо задачи или загадки — неизъяснимое удовольствие для настоящего ученого. И Эйринам не мог отказать себе в таком удовольствии. Битва над загадкой — вот истинное наслаждение для разума, и эта страсть — укрощение неизведанного — позвала его в дом Варнаа.

«Как странно, — почти не слушая, о чем говорят хозяева с сыном, размышлял профессор. — Зафс не несет ни единого опознавательного признака своих родителей. Их внешняя похожесть — мишура, обман для простаков. Ребенок принадлежит другой расе… Но вот какой?

Слегка удлиненный куполообразный череп, массивная челюсть, надбровные дуги ярко не выражены, широко поставленные глаза, их цвет — скорее темно-зеленый, чем коричневый, — посадка головы, ушные раковины…

Нет, не могу. Что это за раса?!»

— Так вы согласны, Эйринам? — проник в его мысли голос доктора.

— Что? Ах да… О чем вы говорите?

«И спрашивать нельзя. По всему видно, что сын считает Варнаа биологическими родителями… Может быть, искусственное оплодотворение? Кто-то из родителей бесплоден?

Но раса?! Чьи признаки несет ребенок?!»

Зафс и сегодня не блистал красноречием и почти, если не считать односложных ответов, не принимал участия в разговоре. Напряженно хмурясь, он рассматривал гостя и, кажется, ждал момента уйти.

«Пожалуй, я все узнал, — сказал себе профессор. — Нет, не так. Я ничего не узнал, но тем не менее пора откланяться».

— Доктор Варнаа, госпожа, прошу простить меня за причиненное беспокойство.

Облегчение, мельком скользнувшее по столь долго изучаемым лицам, не скрыли ни приличия, ни хорошее воспитание. Доктор и его жена уже томились визитом.

А ведь Эйринам всегда считал себя хорошим собеседником…

Посмотрев на Зафса, как будто сосредоточенного на какой-то внутренней боли, профессор подумал несколько секунд и все же решился:

— Молодой человек, я могу попросить вас немного проводить меня? Всего лишь до остановки курсирующих флаеров…

Доктор Варнаа мог бы предложить уважаемому ученому вызвать для него машину или, что было бы более достойно, предложить Зафсу отвезти гостя до посадочной площадки университета, но сын, словно боясь, что Эйринам останется в доме дольше положенного, молча кивнул и направился к выходу.

— Зафс… — попыталась сказать что-то мать.

— Я скоро вернусь, мама, — не оборачиваясь, бросил юноша и, пропустив вперед профессора, вышел из дома.