Сын безумия

Почти двое суток Даяна и Зафс оставались в лесном доме, позволяя стражникам увозить детей все дальше и дальше. В этом мире, мире резвых лошадей, неторопливых осликов и неспешного пешего марша, леди Гунхольд и ее спутник никак не могли опередить карету с детьми. Они не могли появиться в замке прежде экипажа с впряженной четверкой сытых лошадей из герцогских конюшен, поскольку Даяна никогда не была амазонкой. Она плохо держалась на лошади. Их появление в замке прежде похитителей было бы невозможно объяснить даже колдовством, и приходилось ждать. Рассчитывать время, необходимое похитителям для путешествия, для остановок на сон и отдых.

— Сейчас они уже подъезжают к столице, — глядя на беснующийся морской прибой, сказала Даяна. — Мне кажется, я чувствую посылы Кавалера…

— Вряд ли это так, — не согласился легис. — Мы слишком далеко.

Даяна подняла глаза на сына:

— А если Кавалер объединил силы с Верленой?

— Я бы почувствовал это быстрее тебя. Не тешь себя надеждами, мама, детей «закрыли» с помощью камней, и даже Кавалер не сможет пробить их защиту.

— Пожалуй, да, — согласилась Даяна. — Пошли.

Обогнув прибрежные заросли колючего кустарника, лесная колдунья и легис вышли на укатанную колесами телег дорогу и, легко стряхнув с сухой теплой обуви налипший песок, зашагали к столице.

Страж городской заставы лениво и без рвения выполнял обычную рутинную работу: впускал и выпускал груженые и пустые телеги, привычно покрикивал на зазевавшихся пешеходов и едва успевал кланяться хвостам резвых господских лошадей, несущихся мимо. Обычный упорядоченный день городского стража — налево, направо, вперед, назад. «Чего везешь, старая оглобля?!», «А ты куда лезешь, образина чумазая?!», «Хорошего вам дня, господин лавочник», «Много вас тут, а столица одна…».

Его взгляд привычно цеплял вышедших на утренний промысел карманников — те плутовато прятали глаза и притворялись законопослушными гражданами, но его-то, Гримала, не проведешь! Он этих обормотов за версту чует!

Тот же взгляд равнодушно пропускал тележки зеленщиков, спешащих на рынок, снопы сена, клетки с курами, бочки водовозов. Все эти повозки и лица были скучны и знакомы до зевоты. И даже горло драть — а ну, не толпитесь! — не хочется и лень.

Молодого воина, поддерживающего под локоть красивую черноволосую даму, Гримал выделил из толпы сразу, едва те показались из-за груженного сеном воза, перегородившего половину дороги. Опрятная дорогая одежда пеших путешественников удивила стража. «Карета сломалась где-то неподалеку?» — подумал Гримал и даже шею вытянул, пытаясь разглядеть застрявший экипаж. Уж больно непыльным выглядел наряд темноглазой дамы, карета не могла высадить путников вдали от города.

Он присмотрелся и заметил стебелек сухой жесткой травы, прилипший к меховой оторочке подола женской накидки. «Прибрежная осока, — автоматически отметил страж. — Неужто контрабандисты?! Высадились, сдали груз и теперь пешком пробираются в город?»

Выставив вперед копье, Гримал сделал предупреждающий шаг, собрался прокричать грозное «а ну стоять!», но, так и не дойдя до поднятой рейки шлагбаума, замер с разинутым для крика ртом.

Молодой воин, не сбавляя темпа, исподлобья бросил на стража тяжелый взгляд, и Грималу показалось, что в его грудь ударила кувалда кузнеца Маритуса. Взгляд оглушил, едва не сбил с ног и пригвоздил стражника к месту не хуже приказа старшины «Смир-р-рно, чертовы дети!».

«Островитяне!!! Чур, чур меня! И почему я снова камень пропил?!»

Паралич, сковавший мышцы Гримала, действовал до тех пор, пока две макушки — мужская, коротко стриженная и женская, прикрытая капюшоном, — не скрылись из виду.

«Надо старшине просигналить! — заполошно подумал Гримал. — Мужчина островитянин-воин вошел в город. Не к добру это, ох не к добру!» Событие из ряда вон. Колдуны и маги изредка появлялись у городской заставы (да и не все из них с островов прибыли, некоторые только для значительности под островных рядились), пару раз Гримал лично пропускал в город простоволосых женщин с пронизывающими глазами, но воинов среди прибывших островитян не было никогда.

Да и были ли у них воины-то? Островные затворники ни с кем не соперничают, точнее, с ними никто не соперничает, поскольку связываться не хочет.

И вдруг — воин. В кожаном, укрепленном на груди и локтях железом камзоле, высоких сапогах, схвативших почти у колен узкие брюки из прочной ткани, и с мечом. Небольшим, любовно отполированным и невероятно острым, даже на взгляд.

«Не приведи Создатель, война с островами! В лягушек нас попревращают, квакай потом на болотах! Чур, чур меня! Завтра же свой камень у кабатчика выкуплю и на шею повешу!»

Зафс, придерживая Даяну под локоть, легко лавировал в суетливой дневной толпе столичного города. Озабоченные делами горожане почти не обращали внимания на странную пару, целенаправленно двигавшуюся к центру столицы, лишь иногда кое-кто пугливо уступал дорогу, споткнувшись о пристальный, внимательный взгляд молодого воина.