Сын Бога Грома

Рутья изложил идею ученикам. Они воодушевились. Господин Мялкюнен сообщил, что может позвонить знакомому психиатру, который, хоть сам и болен на всю голову, является прекрасным специалистом и с удовольствием примет участие в проекте. И, если госпожа Суваскорпи согласится возглавить учреждение, его можно будет открыть безо всяких трудностей и проволочек. А уж от больных точно отбоя не будет, живем-то в Финляндии!

— К тому же у нас в компании есть два строителя-профессионала — Сивакка и Ханнула. Прежде чем заезжать в усадьбу, там следует сделать хороший ремонт, не можем же мы лечить сумасшедших в развалинах! — прокомментировал господин Келтайуури.

И он тут же набрал телефон ресторана Канну, где в данный момент сидели два ученика-строителя, и спросил, что они думают по поводу новой идеи сына Бога грома? И вообще, есть ли у них желание отправиться ремонтировать усадьбу «Ронкайла»?

— Аллилуйя! — выдохнули они хором и без раздумья подтвердили, что вдвоем справятся без проблем.

Вопрос с ремонтом был решен.

Рутья повернулся к нотариусу:

— Мялкюнен, а тебе следует позвонить этому безумному психиатру. Расскажи, что мы планируем открыть в Пентеле больницу, где люди будут чудесно исцеляться. Я буду фактическим руководителем заведения, а он станет главным врачом. И, пожалуйста, выясни, какие формальности надо соблюсти с официальной точки зрения, чтобы мы смогли без проблем открыть лечебницу.

Раздался телефонный звонок.

Это была госпожа Туукканен, мать Хуйкки Туукканена. Она рыдала, но постаралась взять себя в руки и выразила господину Рутье Ронкайнену сожаления и извинения по поводу последней статьи сына. Она сказал, что это была дурная и глупая статья и ей очень жаль, что эта писанина вышла из-под пера ее сына.

— Господин Ронкайнен, я прошу вас простить Хуйкку. Он не ведал, что творил. Бульварные газеты просто хватаются за такой материал, уж я-то знаю… И редакторы сулят такие деньги, что бедному и слабому журналисту трудно устоять. — С этими словами она повесила трубку.

Рутья Ронкайнен, сын Бога грома, долго стоял у телефона, не в силах вымолвить ни слова. У него першило в горле, на глаза навернулись слезы. Что это? Почему ему стало так плохо? Никогда раньше на небесах с ним не случалось ничего подобного. Как-то в прошлом веке они с Лемпо и Турьей решили развлечься и устроили сильную грозу в районе Саво. Молнией убило пару десятков коров с пастухом в придачу. Но тогда он и близко не чувствовал ничего такого. А сейчас его почему-то расстроил всего один скромный удар молнией. Хотя нет, не сам удар, а звонок матери Хуйкки Туукканена.

Хелина Суваскорпи подошла к нему и протянула носовой платок.

— Кто это звонил? Что с тобой, Рутья?

Рутья вытер слезы.

— Расходы по похоронам Хуйкки Туукканена возьмет на себя антикварный магазин Ронкайнена. Хелина, ты могла бы заняться организационной стороной вопроса, помочь матери покойника заказать гроб и тому подобное?

Нотариус Мялкюнен заметил, что вряд ли похороны обойдутся дорого.

— Кремация не потребуется, его останки можно хоть сейчас положить в урну. Санитары «скорой помощи» смели его прах в полиэтиленовый пакет.

Рутья метнул на нотариуса гневный взгляд, и тот мгновенно смолк. Во взгляде читалось жесткое предупреждение: «Со смертью не шутят!»

— Вспомни пятый завет! — прошептала налоговый инспектор Суваскорпи.

глава 19

Психиатр Онии Осмола был тонким нервным мужчиной лет тридцати пяти. Он держал частный кабинет на улице Лиисанкату в Хельсинки.

Рутья сидел, удобно расположившись в кресле у него в приемной. Нотариус Мялкюнен записал его на прием. Господин Мялкюнен предостерег врача, что Рутья Ронкайнен относится к той категории пациентов, которые заставляют врача задуматься о самой природе греха и болезни.

Рутья задумчиво смотрел на врача. Ему показалось, что тот и сам нуждается в лечении. По рассказу нотариуса, в начале трудового пути Осмола работал в закрытом отделении лечебницы для душевнобольных в Никкиля. Но недолго, поскольку по складу характера принимал так близко к сердцу все происходящее в клинике, что счел за благо уволиться и открыть частный кабинет. И сейчас доктор специализировался на женской истерии. У него была не слишком сильная научная база, поскольку получение фундаментальных знаний требовало прилежных занятий, которые его некрепкий разум вряд ли выдержал бы, а съезжать с роликов еще в студенческие годы ему не хотелось.

В манерах доктора сквозили неуверенность и нерешительность, даже при общении с пациентами.

Однако, несмотря на столь явные недостатки, Рутья счел его подходящей кандидатурой.

— Добрый день, господин Ронкайнен. Садитесь и подробно расскажите, что вас беспокоит. А я послушаю и подумаю, чем вам можно помочь, — начал он разговор.