Сын болотной ведьмы

В дверь тихо постучали, вошел Вестар, и я снова мысленно напрягся. А еще больше, когда он подошел к Лери и положил руки ей на плечи.

34

Вот только этого мне и не хватало – наблюдать за их объяснениями. А то еще и за любовной сценой. Вернуться к Гергису? А потом грызть себя за то, что сбежал, придумывать всякое, воображать в красках? Нет уж, лучше подожду. Исчезнуть всегда успею.

- Я ведь говорил, что он тебя даже не узнает.

Лери всхлипнула, и я увидел, как слезы потекли по ее щекам, падая крупными каплями на стол. Вестар осторожно погладил ее по волосам.

- Не надо, - она покачала головой.

- Разве я не заслуживаю хоть капли благодарности? – спросил Вестар с горечью.

- Ты же знаешь, что я благодарна тебе, - Лери резко повернулась к нему. – И всегда буду. Но это не та благодарность, которой ты хотел бы. Я полюбила Гергиса вовсе не потому, что он был наследником трона.

- Разве ты помнишь, как было?

- Нет, - вздохнула она. – Я просто знаю. Есть вещи, которые глубже памяти.

Об этом Лери говорила мне. Только имела в виду совсем другое. Страх и неприязнь, которые она испытывала ко мне, не помня причины. Но ее любовь к Гергису, перешедшая от него ко мне, лежала еще глубже, и даже колдовские чары не смогли ее убить.

- Лучше бы я ничего не знала, Вестар. Что ты делал мне предложение и что я отказала.

- Если б ты не спросила, Лери, я бы и не сказал. Я бы тоже предпочел, чтобы ты и дальше ничего не помнила.

Даже так? Раз об этом не знал я, не знал и Гергис. Видимо, Вестар хорошо скрывал свои чувства, а Лери промолчала, чтобы между мужчинами не возникло смуты. Разумно, не поспоришь.

Повисла долгая и тяжелая пауза, после чего Вестар нашел в полумраке руку Лери, поцеловал кончики пальцев и направился к выходу.

- Прости, - сказал он, остановившись на пороге. – Это была минутная слабость. Больше не повторится.

Дверь за ним закрылась, шаги переместились из коридора в соседнюю комнату, где скрипнула под тяжестью опустившегося на нее тела кровать. Лери продолжала тихо плакать, и снова я мучился от невозможности утешить ее. И все же был рад, что не сбежал, а остался. И как вообще мог сомневаться в ней? Неужели потому, что она была любовницей Кэрригана? Но ведь не по своей же воле, и я дал себе слово, что никогда не упрекну ее этим. И постараюсь не вспоминать.

Прошло еще немало времени, прежде чем Лери встала, умыла лицо над деревянной лоханью, сняла платье и забралась под одеяло. Но я успел разглядеть в полумраке очертания ее груди под тонкой рубашкой – и вспомнить тот вечер, когда раздевал ее. Хотелось остаться с ней до утра, смотреть, как она спит. Но это было слишком тяжело. К тому же хватало и других мест, где я хотел бы побывать этой ночью.

Однако у меня ничего не вышло. Я не смог попасть ни туда, где люди Вестара стерегли Ольвию, ни во дворец в Неллисе, ни в тюрьму, куда должны были отправить Кэрригана. Может, я мог перемещаться только в те места, которые уже видел и знал – сам, а не благодаря памяти Гергиса? Но мне и город этот был незнаком. Тогда, выходит, мое сознание могло оказаться лишь рядом с Лери, поскольку мы связаны и чувствами, и мыслями, и телесно.

А как насчет Мариллы?

Не успел я додумать до конца эту мысль, как оказался в доме Рейны, в крохотной комнатке, где спали девочки. В маленькое окошко заглядывала луна, и я хорошо мог разглядеть Мариллу, которая лежала на спине, сжав кулачки и нахмурив светлые бровки. Поскольку утром она должна была отравиться в Неллис вместе с кормилицей и остальными детьми, в замок ее не забрали.

Полюбовавшись на спящую дочь, я вернулся к Гергису и подумал, что тот сейчас тоже словно мой ребенок, за которым могу лишь наблюдать, чтобы при необходимости запретить что-то или, наоборот, заставить сделать.

Теперь мне не нужен был сон. Это хоть и дало возможность быть рядом с Лери или Мариллой, несло в себе определенные неудобства. Они спали, а я мог лишь смотреть на них и думать. Слишком много времени для переливания мыслей из пустого в порожнего. И хоть бы что-нибудь дельное пришло в виртуальную голову.

Поможет ли медальон Лери моему взрослому сознанию вернуться в тело, отправив мальчика Гергиса в темные глубины, где он будет спать беспробудным сном? А если нет, может, хотя бы подбросит какую-нибудь полезную мысль?

Дорога в Неллис показалась мне адом.

Когда ведьма увела Гергиса с постоялого двора, он прекрасно ехал верхом, но сейчас наотрез отказался садиться на коня. В карете сначала с интересом смотрел в окно и расспрашивал Сагириса обо всем, что видел, затем принялся капризничать и без конца твердить, что устал. Слуга стоически терпел, но я мог представить, насколько утомительным было это нытье взрослого мужчины, ведущего себя как ребенок.