Читаем Сын чекиста полностью

Сын чекиста

Закончились инструктажи, заботы о запасных частях к машинам, подбор помощников. Настало время прощаться с Москвой. Когда уже, кажется, все мысли были там, в далекой стране, опаленной революционными битвами, он увидел сына. И, забыв обо всем, ринулся к нему. Сердце подсказывало — юноша совершил какой-то опрометчивый шаг. Надо увидеть, узнать, предостеречь. Отчетливо понял: Ванде с ее мягким характером с пасынком не совладать. Надо писать Катерине. Пусть снова берет сына под свое крыло. В восемнадцать человек становится совершеннолетним. Но не всегда у него хватает ума и выдержки, чтобы утвердиться в жизни. И часто один неверный поступок влечет за собой другие, тоже неверные, скороспелые. А потом искалечена жизнь.

Рывчук выпрыгнул из трамвая. Побежал в одну сторону. Вернулся. Метнулся в другую. Сын словно растворился в сутолоке московской улицы...

Вечером с одного из аэродромов Москвы поднялся в небо самолет, на борту которого вместе с Рывчуком находились советские авиаторы, отправляющиеся в Испанию.

Осень в Москве выдалась дождливой. Не успеет Владимир начать утреннюю разноску почты, как в ботинках уже хлюпает вода. Давно надо бы поставить новые подметки! А теперь, верно, и ставить не станут — совсем развалились ботинки. О новых пока думать не приходится.

Капли дождя выбивают однообразную дробь по брезентовой сумке, и она кажется набитой не письмами, а кирпичами. Почтальон может промокнуть, но письма он должен вручить адресатам сухими.

Оставляя на лестнице мокрые следы, Владимир Рывчук обходит этажи большого московского дома. В квартиру № 5 он принес письмо от стариков родителей из колхоза, в девятую — письмо от дочери, проходящей практику в Сибири, в тридцатую — извещение сберкассы о том, что на облигацию хозяина квартиры пал выигрыш. В шестнадцатую, видно, пришло неприятное письмо. Молодая женщина, мельком взглянув на конверт, зло сказала: «Бросил дочь, так нечего и письма писать!»

В квартире № 19 не работает звонок. Владимир стучит и одновременно разглядывает дощечку. На ней выгравировано «А. Ванаг». Дощечка начищена до блеска, перед дверью лежит аккуратный коврик — видно, в квартире чисто, тепло, уютно.

Дверь открывает старушка. От нее вкусно пахнет пирогами.

— Вам заказное...

— Заходи, заходи.

— Я лучше здесь постою. А то еще наслежу...

— Наследишь — вытрем. Еще и уборки-то не было.

Владимир старательно вытирает о тряпку мокрые ноги. Пока старушка ищет очки и расписывается, он греет у батареи озябшие руки.

— Ты бы разделся, пообсохнул. А я чайком напою, — приглашает гостеприимная старушка. — От сына письмо. На курорт поехал, а меня не забывает... Господи, до чего же ты мокрый!

Старушка стягивает с Вовки пальто, вешает на спинку стула возле батареи, здесь же, на полу, ставит сумку. Стесняясь своей неказистой одежды, стараясь оставить как можно меньше следов на полу, Владимир проходит в комнату, где его ждет стакан крепкого чая, тарелка с румяными пирожками, а в розетке — подумать только! — варенье из крыжовника. Вместе с чаем разливается по телу тепло, клонит ко сну.

Старушка читает письмо, потом бережно прячет его в конверт и говорит:

— Сынок у меня добрый, хороший. Сами мы из Латвии, а всю жизнь в России прожили. Погляди, каким героем был мой сын. Орел! Правда ведь орел?

Владимир поднимает глаза — за стеклом знакомая фотография. В черном морском бушлате — отец, он обнимает человека в кожаной тужурке. Такой же снимок есть в альбоме Арсения Александровича.

Какая неожиданная встреча с отцом! «Отец! Отец!» — хочет крикнуть Володя, но лишь с силой сжимает кулаки, до боли закусывает губу.

— Да тебя никак лихорадит? — беспокоится старушка.

— Не беспокойтесь... Это сейчас пройдет... Скажите, кто это?

— Я же тебе толкую — Андрей... Сынок мой!

— А второй кто?

— Его друг. В гражданскую вместе в Чека работали.

Товарищ... Вместе в Чека работали... Может, это редкая удача! А что, если этот товарищ Андрей поможет разыскать отца? Интересно, кем он сейчас работает, товарищ Ванаг?

— Что это ты так уставился на фотографию? Постой! Да ты никак похож на этого матроса!

Владимир вздрагивает. Как и всегда, ему приятно, что люди видят его сходство с отцом. Но сейчас он мотает головой.

— Что вы! Ничего общего! Вам просто показалось! — Собираясь уходить, он украдкой еще раз искоса бросает взгляд на знакомую фотографию и как бы между прочим спрашивает: — А когда ваш сын приедет?

— Через десять дней у него отпуск кончается.

Перепрыгивая через ступеньки, Владимир обегает этажи, нажимает кнопки звонков, стучится в двери, заученно произносит:

— Здравствуйте. Вам письмо.

На ступеньках остаются его мокрые следы...