Сын Человеческий

Из Евангелий нельзя усмотреть хоть сколько-нибудь серьезного мотива для предательства. Квартус сводит все к банальному расточительству, которое якобы возмутило Иуду: «Мария же, взяв фунт нардового чистого драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и отерла волосами своими ноги Его; и дом наполнился благоуханием от мира. Тогда один из учеников Его, Иуда Симонов Искариот, который хотел предать Его, сказал: для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим?» (Ин.12:3–5).

Однако несостоятельность этого мотива сразу же обнаруживается при сравнении данного эпизода с параллельным местом в Евангелии от Марка, в котором сказано, что не Иуда, а «некоторые же вознегодовали и говорили между собою: к чему сия трата? ибо можно было бы продать его более, нежели за триста динариев и раздать нищим» (Мк.14:4–5).

Несколько более серьезный мотив для предательства приводят синоптики. Так, Секундус говорит: «И пошел Иуда Искариот, один из двенадцати, к первосвященникам, чтобы предать Его им. Они же услышавши обрадовались и обещали дать ему сребренники» (Мк.14:10–11). Примус даже называет сумму: «Они предложили ему тридцать сребренников {…}» (Мф.26:15), — и именно это указание снова отправляет нас к Книге Захарии: «И они отвесят в уплату Мне тридцать сребренников» (Зах.11:12).

Итак, искусственность и неисторичность данного эпизода говорят сами за себя. Во-первых, мы наблюдаем стремление евангелистов все действия приурочить к цитатам из Танаха, которые рассматривались как пророчества о Мессии; во-вторых, Квартус, в противоположность синоптикам, ни о какой плате за предательство не говорит; в-третьих, вряд ли бы человек, в руках которого была касса (Ин.12:6) и который знал, что со смертью Иисуса он теряет пост казначея, променял выгоды своего положения на ничтожную сумму денег.[594]

Рассказ о поцелуе предателя (Мф.26:47–50; Мк.14:43–46; Лк.22:47–48) — один из самых знаменитых эпизодов античной литературы. Поцелуй, всегда считавшийся проявлением любви и нежности, здесь выступает наряду с самым гнусным деянием, известным человечеству; и эта антитеза действительно побуждает читателя с еще большей интенсивностью сопереживать тому, о чем повествуется в Евангелии.

Однако именно эта антитеза и убеждает нас в том, что данный эпизод является художественным вымыслом, а не историческим фактом. В самом деле, Иуда поцелуем указывает отряду, кто из них Иисус, то есть из этого следует, что те, которые пришли арестовывать Основателя, не знали Его в лицо. Однако из дальнейшего повествования непреложно явствует, что Иисус каждый день проповедовал перед ними в Храме (Мф.26:55; Мк.14:48–49; Лк.22:52–53), а значит, Основатель был хорошо знаком страже. Кроме того, о поцелуе предателя опять же ничего не говорит Квартус и, вероятно, совершенно о нем не знает.

Древних христиан смущал тот факт, что Иисус приблизил к себе Иуду, ибо это обстоятельство могло истолковываться в том смысле, что Основатель не обладал дальновидностью и, вообще, плохо разбирался в человеческой сущности, а такие характеристики не приличествовали Посланнику Божиему.

Поэтому было решено, что Иисус, как и подобает божественному существу, разгадал намерения предателя и объявил о них на последней вечере. Квартус даже заявляет, что Основатель «от начала знал» планы Иуды (Ин.6:64); но если так, то с нашей человеческой точки зрения непонятно, почему Иисус не удалил ученика-предателя из своей общины.

Цельс по этому поводу пишет: «Если Он заранее назвал того, кто Его предаст и кто от Него отречется, то как же это они (ученики Иисуса. — Р.Х.) не испугались Его, как Бога, и не отказались от мысли предать Его и отречься от Него? А между тем они предали Его и отреклись от Него, нисколько о Нем не думая {…}. Ведь если против человека злоумышляют и он, вовремя об этом узнав, заранее скажет об этом злоумышленникам, то они откажутся от своего намерения и остерегутся. Следовательно, это не могло произойти после Его предсказания — это невозможно, а раз это {все же} произошло, то {этим} доказано, что предсказания не было. Ибо совершенно немыслимо, чтобы люди, заранее слышавшие об этом, еще {пошли на то, чтобы} предать и отречься» (Цельс у Оригена. — Orig.CC.II.18–19).

С одной стороны, предсказание о предательстве одного из учеников могло остеречь предателя от своих намерений, но с другой стороны, оно, наоборот, могло и спровоцировать Иуду на этот шаг. В христианском мире даже появился беллетристический вариант объяснения мотива предательства: Иисус предсказал, что один из учеников предаст Его, но никто из Двенадцати не хотел этого делать, и тогда Иуда, как самый любящий и преданный ученик, решился пожертвовать своей репутацией, чтобы не пострадал авторитет Иисуса, ибо, по понятиям Искариота, Учитель ошибиться не мог.

Таким образом, апологическая версия, что Основатель предсказал о предательстве, высвечивает Иисуса просто как провокатора, и древние христиане, пытаясь сгладить недоразумения в рассказе о предателе, представили нам Основателя в нежелательном свете.