Сын Человеческий

τὸν ἄρτον ἡμῶν τὸν ἐπιούσιον δίδου ἡμῖν τὸ καθ’ ἡμέραν·

καὶ ἄφες ἡμῖν τὰς ἁμαρτίας ἡμῶν,

καὶ γὰρ αὐτοι ἀφίομεν παντὶ ὀφείλοντι ἡμῖν·

καὶ μὴ εἰσενέγκῃς ἡμᾶς εἰς πειρασμόν,

{ἀλλὰ ῥῦσαι ἡμᾶς ἀπὸ τοῦ πονηροῦ}

Сравнивая древние рукописи, мы не можем не отметить попытки согласования евангельских редакций. Однако выявить интерполяции в данном случае весьма легко, ибо в нашем распоряжении находится источник, авторитет которого непреложен, а именно P75 — папирус 75 (нач. III в.). Прежде всего обнаруживается, что вместо фразы Πάτερ ἡμῶν ὁ ἐν τοῖς οὐρανοῖς, которую мы наблюдаем в Евангелии от Матфея, а также в поздних рукописях Евангелия от Луки (самые ранние из них относятся к V в.), значится только слово Πάτερ. За это чтение стоит не только P75, но и Ватиканский кодекс. В этих же рукописях отсутствуют также фразы γενηθήτω τὸ θέλημά σου, ὡς ἐν οὐρανῷ καὶ ἐπὶ γῆς и ἀλλὰ ῥῦσαι ἡμᾶς ἀπὸ τοῦ πονηροῦ.

Когда вопрос заходит о первичности, следует учитывать, что литургические тексты имеют тенденцию к наращиванию, а значит, краткий текст, как правило, является и более древним. Кроме того, совсем невероятно предположение, что молитва, произнесенная Иисусом, подвергалась умышленному сокращению. Таким образом, объем Господней молитвы следует ограничить аутентичной редакцией Евангелия от Луки, которая передана папирусом 75 и Ватиканским кодексом.

Правда, не до конца ясным остается вопрос по поводу тех чтений в Лк.11:2, которые предложены взамен канонического ἐλθέτω ἡ βασιλεία σου. Григорий Нисский и, видимо, Тертуллиан видели здесь: ἐλθέτω τὸ πνεῦμά σου τὸ ἅγιον ἐφ’ ἡμᾶς καὶ καθαρισάτω ἡμᾶς. В кодексе Безы значится: ἐφ’ ἡμᾶς ἐλθέτω σου ἡ βασιλεία. А Маркион в передаче Тертуллиана утверждал в данном случае: ἐλθέτω τὸ ἅγιον πνεῦμά σου, ἐλθέτω ἡ βασιλεία σου.[765] Впрочем, следует отметить, что вряд ли просьба о пришествии духа содержалась в первоначальном тексте, ибо сама глобальность этой просьбы в сравнении с остальными выбивает ее из канвы. Вероятно, эти слова были вставлены по той причине, что данной молитвой часто сопровождался процесс крещения, при котором предполагалось сошествие на крещаемого святого духа.

Однако, установив объем интересующего нас текста, следует рассмотреть текстуальные разночтения, имеющиеся в редакциях Евангелий, ибо не следует забывать, что рассматриваемый нами греческий текст является переводом молитвы, произнесенной на арамейском языке, а потому перевод одной редакции может быть более точным по отношению к языку оригинала, чем другой, — вне зависимости от того, наращивался литургический текст или нет. И в текстуальном плане, оказывается, более предпочтительным является редакция Евангелия от Матфея.

Действительно, просьба о хлебе в редакции третьего Евангелия обобщается посредством глагола настоящего времени (δίδου), тогда как в первом Евангелии — аорист (δός). Аориста как исторического времени может быть достаточно, чтобы заключить мысль словом σήμερον («дай нам сегодня»), тогда как настоящему времени, чтобы правильно передать смысл, требуется другая конструкция — τὸ καθ’ ἡμέραν («подавай нам на каждый день»). И хотя редакция третьего Евангелия более удобочитаема, однако, с точки зрения архаичности, предпочтительна редакция именно первого Евангелия, тем более что δίδου — это единственный случай употребления глагола настоящего времени в молитве.

В просьбе о прощении у Примуса мы наблюдаем τὰ ὀφειλήματα, тогда как у Терциуса — τὰς ἁμαρτίας. Кажущаяся необычность первой редакции как раз указывает на арамейский стержень всей молитвы, ибо арамейское соответствие слову «грех» — слово חוֹבָא, буквально означающее «долг». Таким образом, τὰ ὀφειλήματα — это буквальный перевод, а τὰς ἁμαρτίας — смысловой, приспособленный для христиан, не знающих арамейского языка. Причем то, что редакция третьего Евангелия опирается на арамейскую формулировку с חוֹבָא, видно из последующего ὀφείλοντι. И когда во второй части просьбы о прощении Примус использует Aoristus (ἀφήκαμεν), а Терциус — Praesens (ἀφίομεν), то и здесь более трудный для истолкования текст Евангелия от Матфея претендует на бóльшую древность.