Сын Чернобога

Олемир с Казимиром переглянулись. Так вот куда метит тмутараканский ган, прямехонько в казначеи великого князя! С другой стороны – а почему бы нет? Человек он в денежных делах сведущий и, надо полагать, сумеет придать двору Ингера нужный блеск. Да и киевским боярам, пребывающим в забвении, будет к кому прислониться, они смогут создать на славянских землях еще один центр силы, далеко не во всем согласный с варяжским.

Конечно, многое на первых порах будет зависеть не столько от юного Ингера, сколько от его матери Ефанды, у которой должно хватить силы духа на то, чтобы заявить о правах сына во всеуслышание. Причем заявить не кому-нибудь, а старшему брату, к слову которого она привыкла прислушиваться с младенчества. Не всякая женщина на такое решится, тем более одинокая. Ефанде потребуется плечо, на которое она может опереться, и будет совсем не худо, если это плечо ей подставит приезжий ган.

Воевода Олемир и боярин Казимир были людьми, слишком опытными в сердечных делах, чтобы не заметить смущения княгини во время прощания с ганом. Конечно, делать далеко идущие выводы было пока преждевременно, но бояре нисколько не сомневались в том, что эта встреча Ефанды с Бориславом будет далеко не последней.

О появлении в окружении князя Ингера расторопного тмутараканца князю Олегу сообщил воевода Рулав. Ухмылка, игравшая на пухлых губах франкского бастарда, очень не понравилась сыну благородной Хирменгарды, о чем он не замедлил сообщить вслух.

На редкость красивое лицо Рулава слегка посмурнело, но он счел своим долгом высказать мысль до конца:

– Не то плохо, князь Олег, что у твоей сестры наконец появился любовник, а то, что этот ган настраивает против тебя Ингера. В этом ему помогают киевские бояре. А потом, откуда у этого собачьего сына столько денег? Он покупает дом и усадьбу Леонидаса за пятьдесят тысяч денариев, а потом широким жестом дарит усадьбу под Вышгородом княгине Ефанде.

– Он подарил ей усадьбу? – удивился чужой щедрости князь Олег. – А я думал, что ган набивается к ней в приблуды.

– Твоему сестричаду Ингеру он сделал еще более щедрый подарок – тысячу кубанцев, которые составили личную гвардию великого князя.

Рулав оказался незаменимым человеком для тайных и не всегда благовидных дел. И это при том что окружающие в подавляющем большинстве своем считали молодого франка легкомысленным человеком. Этот человек мог втереться в доверие к кому угодно, разыгрывая из себя простачка и гуляку. За десять лет, проведенных в славянских землях, сын Людовика Заики сумел не только прижиться здесь, но и овладел многими тайнами, хотя и не без помощи Велесовых волхвов, сразу же приметивших способного человека. Не достигнув и тридцати лет, Рулав, сын Людовика, стал боготуром и ведуном высокого ранга посвящения. Впрочем, его взлет Олега не удивил, ибо матерью Рулава была не просто язычница-славянка, а ведунья Макоши, которую премудрые волхвы подсунули на ложе Людовика с помощью его матери Тинберги. Вот почему Рулав, родившийся в краю, давно принявшем христианскую веру, был закоренелым язычником и на дух не переносил тех, кто отрекался от веры пращуров.

– Он христианин, этот Борислав?

– Нет, – покачал головой Рулав. – Он принес жертвы всем нашим богам, включая Велеса, и щедрыми дарами заслужил доверие волхвов.

– Тогда почему столь достойный человек вызывает у тебя недоверие? – насмешливо спросил Олег.

– Потому что за его спиной стоят такие люди, как воевода Олемир и боярин Казимир.

– Но ведь и эти двое придерживаются славянской веры.

– Что не мешает им поддерживать отношения с христианами, а через них – с ромеями и хазарами. Возможно, тебе будет интересно узнать, что Ратмир, братичад князя Листяны Урса, выдал замуж двух своих дочерей. Одну – за тмутараканского княжича Андриана, а вторую – за угорского князя Арпада. Сватом в обоих случаях выступал ган Кончак, про которого мне доподлинно известно, что он служит каган-беку Вениамину.

– Хочешь сказать, что это именно Вениамин руками Кончака подталкивает Ратмира к княжескому столу Русалании?

– В этом нет никакого сомнения, князь, – кивнул Рулав. – А Кончак, между прочим, не только доводится братаном старому мерину Казимиру, он еще и состоит в довольно близком родстве с великим князем Богданом Радимицким.

– Вряд ли Богдан решится выступить против нас, – пожал плечами Олег. – Тому порукой его дядя кудесник Драгутин и его мать кудесница Милица.

– Все это так, – поморщился Рулав. – Но есть одно обстоятельство, которое вполне способно повлиять на поведение радимицкого князя.

– Что еще за обстоятельство? – удивился Олег.

– Женщина, – развел руками Рулав. – Богдан – человек ревнивый, а его жена Любава, дочь Листяны Урса, склонна к некоторым вольностям, непростительным для обычной женщины, но почти обязательным для Макошиной ведуньи.

– Что-то ты слишком витиевато рассуждаешь, – засмеялся Олег.

– Речь идет о таинствах богини, в которые непосвященному лучше не соваться.

– Но мы-то с тобой посвященные, – нахмурился Олег.