Сын Черной Вдовы

Боевое безумие мало-помалу овладевало отцом, в прошлом — единственным из телохранителей лорда Плимута, кто выжил после Адрасского мятежа.

— Уходите…

Отец произнес это, не оборачиваясь, спиной почуяв семью, в страхе замершую на пороге. Голос его напоминал рычание медведя, глаза, не отрываясь, следили за тенями во мгле.

— Ну же! В лес!

Они послушались. На бегу Краш оглянулся, успев заметить: перед отцом выросла жуткая черная фигура. Существо передвигалось на двух ногах, но человеком оно не было! Отец наискось рубанул мечом, тварь с металлическим звоном отбила удар рукой и прыгнула на отца. Оба покатились на земле, и тьма извергла из себя…

Мальчик не разглядел — кого именно. Казалось, ночь вдруг ожила, ухватила его за шиворот и поволокла дальше. Где-то рядом заходилась в плаче Нитта. Вскрикнула мать — крик перешел в задушенный хрип и смолк, словно матери заткнули рот кляпом. Или… При одной мысли об этом страшном «или» ноги грозили подломиться.

Дорогу к горам он запомнил плохо. Перед глазами все время стоял двор, освещенный пламенем, и отец, на которого прыгает двуногая тварь с железными руками. Их тащили к Шаннуранскому кряжу два дня. Вернее, две ночи. В деревне были уверены, что два дневных перехода воинам-а'шури не одолеть: подземные жители не любят и плохо переносят солнечный свет. Даже в лунные ночи они стараются не показываться на поверхности. Так утверждали старейшина Тингам и знахарь Вахур. Одни верили им, другие считали, что никаких а'шури под горами Шаннурана нет, и все это — детские сказки.

Деревня чувствовала себя в безопасности, и зря.

Лазутчики а'шури сумели отыскать дневное укрытие — заброшенные алмазные копи. Там, отправившись в поход, они пересидели день, и там же вместе с захваченными пленниками вновь переждали светлое время на обратном пути. Вроде бы днем а'шури убили и съели кого-то из людей, но сейчас Краш сомневался: правда это или помрачение рассудка? Наверное, разум мальчика так защищался от пережитого ужаса, отказываясь сохранять в памяти наиболее кошмарные моменты.

К исходу второй ночи, когда небо на востоке начало едва заметно сереть, они вошли в подгорный мир Шаннурана.

— Чш-ш-ш…

Краш очнулся от забытья, опять вынырнув из скорбной реки воспоминаний. На сей раз ему не послышалось: бархатный мрак лаза под потолком явственно звучал знакомым шелестом. Сердце дернулось зябликом, угодившим в силки, и забилось часто-часто. Накатил страх, но этому чувству было далеко до той волны дикого, животного ужаса, накрывшей мальчика, когда он впервые услышал шелестящие звуки. К страху примешивалось, почти заглушая его, возбуждение — болезненное и лихорадочное.

Можно сказать — предвкушение.

Звук нарастал. Он заполнил всю пещеру и теперь струился по стенам, проникая через уши, ставшие ненормально чуткими, прямиком в мозг, рождая завораживающие видения. Краш попятился к стене — не от страха, а чтобы дать место существу, двигавшемуся сейчас по лабиринтам Шаннуранских подземелий.

Черная Вдова была огромна. Появляясь в пещере, она занимала бОльшую часть свободного пространства.

Обострившимся зрением мальчик различил слабое фосфорическое мерцание во тьме лаза — и через секунду в пещеру протиснулась голова Черной Вдовы. Гладкую, словно полированную голову, покрытую шипами и наростами, всю в плавных изгибах мерцающих линий, сразу за желтыми глазами обрамлял венчик подвижных щупальцев. Щупальца колыхались, как водоросли в воде. Тварь слегка приоткрыла узкую пасть, обнажив ряды острых и загнутых зубов — не белых или желтоватых, как у известных Крашу зверей, а багрово-красных, с влажным отливом. Зубы чудовища, казалось, обильно кровоточили.

Черная Вдова улыбалась пленнику.

Зачарованный этим зрелищем, мальчик не сообразил, что без труда различает цвета в кромешной тьме. Зрение становилось все острее. Или на него так действовало присутствие хозяйки Шаннурана? Впервые Крашу пришло в голову, что Черная Вдова по-своему красива. Красота мира, ушедшего в небытие, прелесть давно минувших эпох — человек воспринимал ее как уродство, способное кого угодно свести с ума.

Чуть помедлив, Черная Вдова начала протискиваться в темницу целиком. Гибкое тело искрилось крошечными блестками; оно лилось струей лунного света, просеянного сквозь решето облаков, перетекая из лабиринта тоннелей в пещеру. Вот стала видна первая пара лап, шестипалых и когтистых, с неестественно цепкими и длинными, почти человеческими пальцами; вторая пара… третья…

Смертоносный хвост плетью обжег стену, сворачиваясь в тугой клубок, чтобы случайно не задеть мальчишку. Черная Вдова оказалась рядом. Краш чувствовал на лице спокойное, прохладное и отнюдь не смрадное дыхание твари. Всякий раз он ждал жаркого зловония — и всякий раз удивлялся, не ощутив его.

Мускус и тлен.

Запах, которым тянуло из лаза под потолком.

Никто не смог бы сказать, была ли Черная Вдова, реликт далеких эонов, по-настоящему живой с точки зрения теперешнего мира.